Маска
Шрифт:
— Значит, торгуете бессмертием, солнцами, мирозданиями и… прищепками для сосков?
— Я и грязью торгую, — ни на секунду не смутился он, — вы не поверите, как дорого стоит кусок обычной грязи в некоторых мирах, особенно в тех, где всё и вся состоит, к примеру, из аллотропной формы углерода, известной вам под именем "алмаз". Я продаю и покупаю материальные и нематериальные товары, жизнь и смерть, исполнение практически любых желаний. Темнота пожелала встретиться с вами лично, но не могла достичь этого самостоятельно, а я оказался поблизости.
Стекло тумблера холодило пальцы, это камень внутри охлаждал напиток, не
— Это вы организовали наше с Себастиной попадание во Внешние Пустоши.
Скупой кивок.
— Как?
— Секрет фирмы.
— И сейчас мы двигаемся на встречу с Тёмной Матерью?
— В вашем случае — с Тёмной Мачехой. Именно. Ну, вообще-то, сейчас нам приходится держать курс не прямиком к ней, а на условный юг, к территориям Охшаора и Вхагона…
— Подальше от земель Талогара. Я изучал географию мира в Темноте.
— Похвально. Тогда вы знаете, что, несмотря на непревзойдённые скоростные характеристики цойдаганта, путь предстоит долгий.
— Мы летим к центру мира.
— Где она будет ждать вас.
— Для чего?
— Мне неизвестно. Но в условиях договора ясно сказано, что ваша жизнь вне опасности, она не причинит вам вреда и отпустит.
— Думаете, Темнота будет признавать какие-то там договоры?
— Не "какие-то там", — неожиданно жёстко ответил Эдвард Д. Аволик, — а нерушимые. Вы, тан л'Мориа, обитатель одного мира, и вам простительно не знать, что такое Оборотная Империя и как она ведёт дела. В частности, вам простительно не знать, что титул Великого Оборотника подразумевает… да, подразумевает. Посмотрите на мои кисти, что вы видите?
— А что я должен…
Они засветились изнутри. Его руки озарились внутренним светом и на внешних сторонах кистей проступили золотыми линиями знаки, в которых удалось узнать схематическое изображение бумажного листа на правой руке и письменного пера — на левой.
— Диглораменсур, или Великий дар Нерушимого договора. Всякий кто заключает со мной сделку, будет обязан исполнить её положения вплоть до последней запятой. Всякий, любое существо, любая сущность любого порядка. Неважно, кто он, земляной червь или демиург целого мира, заключив договор со мной, он не сможет его не исполнить.
Золотые символы погасли, а Аволик взял стакан и с умиротворённым видом отпил султа.
— Она хочет встретиться с вами, я это обеспечу. Но потом она вас отпустит живого и невредимого. Это гарантирую я и вся Оборотная Империя.
— А потом? — спокойно поинтересовался я. — Что будет потом?
— Потом вы будете точно знать, чего хотите и мы заключим сделку.
— А сейчас я этого не знаю?
— Даже я не знаю, митан, но я догадываюсь.
— И что же это? Бессмертие? Собственный мир?
— Нет и нет. Это даже не встреча с почившими родственниками, хотя я рассматривал такой вариант.
Приятный жар напитка в животе будто погас под ударом ледяного вихря, холод пробрал меня всего, ударил по кишкам, заставил захрустеть кости. Это ощущение продлилось миг, но всё равно показалось вечностью.
— Вы можете устроить мне встречу…
— Да.
— И…
— Да, с обоими сразу.
— Но они…
— Да. Но я могу. Хотя, не думаю, что вы попросите об этом. Потерпите, тан л'Мориа, всё вскоре станет на свои места и я… я наконец-то смогу завершить одну очень старую, но очень важную сделку. С вашей помощью.
Его глаза скользнули в сторону и задержались на металлическом скелете в стеклянном футляре.
В комнату проник громадный лакей, встречавший нас по прибытии.
— Погоня, хозяи.
— Их много?
— Три арлия с всадниками. Но позади нагоняет рифитрон с абордажной командой.
— Отобьёмся, пусть Норай делает своё дело. И прикати сюда прибор, хочу посмотреть.
— Всенепременно, хозяин. — Чудовище неслышно удалилось.
— Я предполагал, что в посольском дворце Талогара быстро узнают о смерти посла и вышлют за нами всадников, но тревожиться не о чём.
— Вы знали, что я убью ди'Кариа?
— Предполагал, — уточнил он. — У вас куда более крутой нрав, чем вы стремитесь показать, митан, а в последнее время он становится всё круче.
— Вы и об этом знаете.
— Чтобы хорошо торговать, надо понимать своих клиентов.
Лакей вернулся, осторожно катя перед собой нечто похожее на столик вроде тех, на которых в ресторанах официанты подвозят особенно большие блюда.
В последний раз скрипнув колёсиками, столик остановился перед нами, и предмет, одиноко стоявший на лакированной столешнице, издал мелодичный звон. Он походил на большой закрытый бутон лотоса, откованный из серого металла с искусной, но бессмысленной чеканкой по всей поверхности. Лепестки дрогнули, вновь зазвенели и медленно разошлись, а изнутри взвился сноп ярких пурпурных искр. Прямо на глазах искры соединились, воссоздав над бутоном образ цойдаганта. Размеры были крохотными, и даже дворец, расположенный на спине летучего исполина, не впечатлял. К тому же, создавалось видение, будто он не летел, а парил на месте, мерно шевеля плавниками и хвостом. Но иллюзия эта дрогнула, когда извне в пространство проникли три юркие мелкие твари, три крохотных червячка, при ближайшем рассмотрении, напомнивших мурен. Сходство усилилось, когда Аволик просунул внутрь световой картины руку и лёгким шевелением пальцев увеличил одну из тварей так, что стала хорошо видна уродливая морда, покрытая панцирем, и двое всадников за ней. Первым был тэнкрис, который правил "муреной", а вторым — его дракулина с длинным копьём.
— Талогарские арлиевые всадники. Догнали и теперь будут загонять.
— Мне казалось, что никто в этом мире не летает быстрее цойдаганта.
— Так и есть. Но только по прямой и только на полной скорости. Наш транспорт крайне медленно набирает и сбрасывает эту самую скорость, а уж маневрирует он просто отвратительно. К сожалению, пока мы не полностью разогнались, нас можно хорошо поцарапать. Но, повторюсь, причин для беспокойства нет.
— Абсолютно не беспокоюсь, — заверил я.
Оборотник вернул картину к прежнему масштабу и вовремя — действо началось. Кружа вокруг огромной туши цойдаганта, всадник принялись метать в неё молнии при помощи копий. Когда они достигали цели, стены помещения вздрагивали, а откуда-то снизу доносился низкий рокочущий стон. Несколько раз Ахолкум предпринимал попытки подняться выше, но враги принимались атаковать его сверху, и приходилось вновь снижаться.