Маскарад
Шрифт:
Уж точне не для дружеского чаепития.
— О нет. Конечно же, нет, Владимир Петрович. — Горчаков сдержанно улыбнулся. — Вижу, вы из тех, кто не любит тратить времени на болтовню. В таком случае, позвольте мне перейти прямо к делу. Итак, третьего дня мы оба имели несчастье стать свидетелями и, более того, непосредственными участниками одного безобразнейшего и немыслимого события…
— Безобразнейшего и немыслимого, — повторил я, чуть склонив голову. — Надеюсь, ваша светлость не пострадали.
— Ничуть, друг мой, ничуть. Может, я уже не так силен и крепок, как был в ваши годы, однако еще
Вот оно как… На мгновение я почувствовал то, что среди людей принято называть искренней печалью. Не то, чтобы мы с князем успели стать друзьями, однако все же прониклись друг к другу какой-никакой симпатией. Вместе сражались с Рогатым на Лазаревском кладбище — а такое, как ни крути, сближает. Я пока не мог даже представить себе, что именно могло навредить почти неуязвимому титану в ледяной броне… и почему его за целых два дня не смогли спасти даже самые могучие и крутые из столичных Владеющих целителей.
Однако мой счет к Меншикову и его покровителю пополнился еще одним пунктом — и на этот раз личным.
— Искренне надеюсь, что виновные понесут наказание, — тихо проговорил я. — И что оно окажется достаточно строгим и справедливым.
— Можете не сомневаться, друг мой. — Горчаков ободряюще коснулся моего плеча. — Мы непременно позаботимся… Впрочем, сейчас речь о другом. И вы здесь не только для того, чтобы я мог высказать вам свои соболезнования.
Наверное, где-то на этом месте я должен был задать вопрос — а для чего тогда?.. Или не должен был. Его светлость десятилетиями оттачивал ораторское искуссвто и вполне мог обойтись без «помощи зала».
— По ряду причин мы пока не имеем возможности уведомить его императорское величество… Во всяком случае, до того, как о смерти Николая Борисовича объявит официально кто-нибудь из родственников, — продолжил Горчаков. — Однако вы должны знать, что перед смертью он пожелал, чтобы вы унаследовали его княжеский титул.
Ох… Вот оно — то самое. Важное, значимое и потенциально опасное. Интуиция в очередной раз не ошиблась. Но я и предположить не мог, что старик Юсупов решит оставить мне самое, пожалуй, ценное из своего достояния. Если все это не какая-нибудь дурацкая шутка, мне без всяких усилий, буквально на блюдечке с голубой каемочкой достанется то, за чем самые амбициозные, жадные и беспринципные из молодых дворян охотятся годами — и порой безуспешно. Судьба определенно приготовила мне тот еще подарочек.
Немыслимо ценный, однако, надо сказать, весьма… непростой.
— Титул? — зачем-то переспросил я.
— Именно так, друг мой. Думаю, вам прекрасно известно, что у его сиятельства не осталось наследников мужского пола. А единственная дочь уже много лет замужем… Разумеется, ей достанется большая часть имущества отца, — уточнил Горчаков. — Ей и прочим родственникам, в соответствии с завещанием покойного. Нет, конечно, вы тоже кое-что получите, но, полагаю, вряд ли всерьез заинтересуетесь капиталами покойного. Или чем-то подобным.
— Пожалуй, — усмехнулся я. — Титул
— Вы совершенно правы, Владимир Петрович. — Горчаков развернулся на каблуках ботинок и неторопливо зашагал к окну. — Впрочем, он точно так же принесет вам и немалые сложности. Слишком уж многим будет не по душе решение Николая Борисовича.
— Родственники? — Я подошел к ближайшей полке и провел кончиками пальцев по корешкам книг. — Возможно, дочь или кто-нибудь из племянников сами рассчитывали унаследовать…
— Увы, и подобного я бы тоже не стал исключать, — вздохнул Горчаков. — Зинаида Николаевна была не слишком рада, услышав последнюю волю отца. Но куда больше тех, кому вообще не важно, кому именно достанется титул — лишь бы он не достался вам.
— Даже так? — Я оперся локтем на полку. — Вот уж не думал, что у меня столько врагов.
— Увы. Даже без титула Владимир Волков встал многим поперек горла. А когда вы обретете достоинство и положение, которых, вне всякий сомнений, заслуживаете… — Горчаков заулыбался было — и вдруг сдвинул брови. — Однако вряд ли это случится быстро. Дело существенно осложняется тем, что Николай Борисович так и не дождался поверенного. И, соответственно, не успел изменить завещание и упомянуть вас.
— Если так — вы могли и вовсе мне ничего не говорить. — Я пожал плечами. — Передача титула постороннему для покойного человека, даже не родственнику едва ли возможна. А уж без документа, подтверждающего последнюю волю…
— Ошибаетесь, друг мой. — Горчаков многозначительно поднял вверх палец. — Слово дворянина значит не меньше, чем его подпись на гербовой бумаге. Перед смертью Николай Борисович назначил меня своим душеприказчиком. И сделал это в присутствии трех уже знакомых вам людей, в чьем достоинстве, порядочности и чести не посмеет усомниться никто. Можете не сомневаться — это стоит даже больше, чем какой-то там документ с печатью мелкого чиновника.
— Хотите сказать, это законно? — уточнил я.
— Не уверен, что смогу без труда назвать хоть один подобный случай. Вы и сами должны понимать — такое не случается каждый день. — Ответ Горчакова звучал весьма и весьма уклончиво, однако интонация буквально громыхала уверенностью. — Однако последняя воля князя, заверенная тремя уважаемыми представителями дворянского сословия, может стать основанием решения, которое государь примет в вашу пользу. Может — и должна!
— Полагаете, его величество не откажет мне в такой чести?
— Разумеется, у него есть и такое право. Жаловать титул, даже на основании завещания — право одного лишь монарха. Однако! — Горчаков возвысил голос. — Однако мы сделаем все, чтобы справедливость восторжествовала. И вы, друг мой, станете одним из нас — как того и желал покойный Николай Борисович.
И не только он… А может, и вовсе не он. Не то, чтобы я заподозрил Горчакова во лжи. Однако хитрый и многоопытный экс-канцлер ничуть не заржавел на пенсии и определенно оказался не против тряхнуть стариной и поучаствовать если не в политических играх мирового уровня, то хотя бы в переделке влияния и власти после исчезновения такой крупной фигуры, как невесть куда подевавшийся Меншиков. И если бы волеизъявление умирающего Юсупова не имело место взаправду…