Маски времени (сборник)
Шрифт:
— Так лучше? — спросила она.
Гандерсен и Сина чокнулись, она улыбнулась. Они поднесли бокалы к губам.
— Ты запомнила, что я не люблю пить через соломинку.
— Я почти ничего не забыла, Эдмунд.
— Расскажи, как ты здесь живешь?
— Нормально. Я никогда не представляла, что моя жизнь может быть такой. Я много читаю, помогаю роботам ухаживать за садом, иногда здесь бывают гости, иногда я сама путешествую. Но часто целыми неделями я не вижу ни единой человеческой души.
— А что с твоим мужем?
— Целыми
— Ты здесь одна? Ты и роботы?
— Совсем одна.
— Но здесь, наверное, довольно часто бывают другие люди из Компании?
— Некоторые — да. Впрочем, нас немного осталось, — сказала Сина. Думаю, не больше сотни. Человек шесть на Море Песка, Ван Бенекер в отеле, четверо или пятеро на станции у старого ущелья и так далее — маленькие группки землян, разбросанные далеко друг от друга. Конечно, бывают дружеские встречи, но довольно редко.
— Ты именно этого хотела, когда решила здесь остаться? — спросил Гандерсен.
— Я не знала, чего я хотела, кроме того, что хотела остаться. Я поступила бы так же еще раз, даже зная все то, что знаю сейчас. Я поступила бы так же.
— На станции к югу отсюда, — сказал он, — я видел Гарольда Дикстру…
— Его зовут Генри Дикстра.
— Генри. И женщину, которую я не знаю.
— Полин Мэйзор. Во времена Компании она работала на таможне. Генри и Полин — мои ближайшие соседи. Но я уже несколько лет их не видела. Я никогда не путешествовала к югу от водопадов, а они сюда тоже не приезжают.
— Их нет в живых, Сина.
— Вот как?
— Это был кошмар. Меня отвел к ним один сулидор. Станция была в руинах: везде слизняки и плесень, а в их телах что-то развивалось, личинки какой-то губчатой твари в форме корзинки… которая прилепилась к стене, и из нее текла черная, жирная жидкость…
— Такое случается, — спокойно заметила Сина. — Рано или поздно эта планета овладевает каждым, хотя каждым по-разному.
— Дикстра был без сознания, а женщина умоляла положить конец ее мучениям, и…
— Ты сказал, что они были мертвы.
— Не тогда, когда я пришел. Я сказал сулидору, чтобы он их убил. Не было никакой надежды на то, чтобы их спасти. Он прикончил их, а я сжег.
— Нам пришлось сделать то же самое с Джо Саламоне, — сказала Сина. Он жил в Файр-Пойнт. Как-то раз он отправился в Море Песка, поранился, и в рану попал какой-то кристаллический паразит. Когда Курц и Сед Каллен нашли его, он весь состоял из великолепных кубических и пирамидальных радужных кристаллов, которые прорезались сквозь его кожу. И он был все еще жив. Но уже недолго. Хочешь еще выпить?
— Да, пожалуйста.
Она вызвала робота. Было совсем темно, взошла третья луна.
— Я так счастлива, что ты сегодня пришел, Эдмунд, — сказала тихим, низким голосом Сина. — Чудесный сюрприз.
— Курца нет дома?
— Нет, —
— Как он себя чувствует?
— Думаю, он вполне счастлив. Это, конечно, весьма странный человек.
— Да, странный, — согласился Гандерсен.
— Мне кажется, что-то в нем есть от святого.
— Это был бы холодный и темный святой, Сина.
— Некоторые святые именно таковы. Не всем дано быть святыми Францисками Ассизскими.
— Разве жестокость — признак святости?
— Курц видел в жестокости силу. Он превзошел в этом всех.
— Таким был и маркиз де Сад, но никто его не канонизировал.
— Ты знаешь, что я имею в виду, — возразила Сина. — Когда-то мы говорили о Курце, и ты назвал его падшим ангелом. Это очень точное определение. Я видела его среди нилдоров, как он с ними танцевал. Они подходили к нему и буквально поклонялись ему, а он разговаривал с ними и ласкал их. А вместе с тем он делал то, что было для них гибельно, но они это просто обожали.
— Что было для них гибельно?
— Неважно. Не думаю, чтобы тебе это понравилось. Он давал им… иногда… наркотики.
— Змеиный яд?
— Иногда.
— Где он сейчас? Снова забавляется с нилдорами?
— В последнее время он нездоров.
Вошел робот и принес ужин. Гандерсен поморщился при виде странных овощей на тарелке.
— Можешь есть безбоязненно, — заверила его Сина. — Я сама выращиваю их на грядках. Из меня получился хороший садовник.
— Я не помню ни одного из этих овощей.
— Они с плоскогорья.
— Подумать только, какое отвращение вызывало у тебя плоскогорье, покачал головой Гандерсен, — каким странным и отталкивающим казалось оно тебе, когда нам пришлось совершить там вынужденную посадку…
— Тогда я была еще девчонкой. Когда это случилось — одиннадцать лет назад? Вскоре после того, как мы познакомились. Мне было всего двадцать лет. На Белзагоре нужно победить то, что приводит тебя в ужас, иначе сам будешь побежден. Я снова поехала на плоскогорье. И еще раз, и еще. Оно перестало быть для меня чужим и перестало меня пугать. А потом я его полюбила. Я привезла оттуда множество растений и животных, чтобы они жили здесь, со мной. Этот регион сильно отличается от остальной части планеты полностью отрезанный от всего, совершенно другой.
— Ты ездила туда с Курцем?
— Иногда. А иногда с Седом Калленом. Но чаще всего одна.
— Каллен, — сказал Гандерсен. — Ты часто с ним видишься?
— О, да. Он, Курц и я составляли нечто вроде «треугольника». Это почти мой второй муж, естественно, в духовном смысле. Физически иногда тоже, но это не имеет значения.
— Где сейчас Каллен? — спросил он, пристально глядя в ее строгие, блестящие глаза.
Она нахмурилась.
— На севере. В Стране Туманов.
— Что он там делает?