Маски
Шрифт:
– Один из побочных продуктов нашего эксперимента, - объяснил Бэбкок.
– Управляется биотоками, весит столько же, сколько нормальная. Сэм, они уже кончают?
– Наверное. Мы можем заглянуть. Дорогая, ты не угостишь нас кофе?
– Ну конечно же.
Ирма исчезла за дверью своей квартиры.
Одна стена комнаты была полностью из стекла и закрывалась белой прозрачной занавеской. Они повернули за угол. Эту часть комнаты заполняло медицинское электронное оборудование, частично встроенное в стены, частично в высоких черных ящиках на колеях. Четверо людей в белых халатах склонялись над
– Еще не кончили, - сказал Бэбкок.
– Видимо, нашли что-то неладное. Выйдем на террасу.
– Я думал, что осмотр проходит ночью, когда ему меняют кровь и тому подобное.
– Утром тоже, - ответил Бэбкок.
Он повернулся и толкнул тяжелые стеклянные двери. Терраса была выложена каменными плитами и закрыта стенами из затемненного стекла и зеленой пластиковой крышей. В нескольких местах стояли пустые бетонные корыта.
– Здесь планировался садик, но он не захотел. Пришлось убрать растения и застеклить всю террасу.
Сэм расставил вокруг белого стола металлические стулья, и они сели.
– Как он себя чувствует, Сэм?
– спросил Бэбкок.
Сэм улыбнулся и опустил голову.
– Утром он в хорошем настроении.
– Говорит с тобой? Вы играете в шахматы?
– Редко. Обычно он работает. Немного читает, иногда смотрит телевизор.
Улыбка Сэма была искусственной. Он сцепил пальцы, и Синеску заметил, что костяшки на одной ладони побелели, а на другой - нет. Он отвернулся.
– Вы из Вашингтона, правда?
– вежливо спросил Сэм.
– Первый раз здесь? Простите...
– Он встал со стула, заметив за стеклянными дверями какое-то движение.
– Похоже, кончили. Подождите немного здесь, я посмотрю.
Сэм вышел. Двое мужчин сидели молча. Бэбкок сдвинул маску. Синеску, видя это, последовал его примеру.
– Нас беспокоит жена Сэма, - сказал Бэбкок, наклоняясь ближе. Сначала это казалось хорошей идеей, но она чувствует себя здесь очень одиноко, ей у нас не нравится, здесь нет движения, детей...
Дверь снова открылась, и появился Сэм. Он был в маске, но тоже сдвинул ее вниз.
– Прошу вас.
В комнате жена Сэма, тоже с масочкой на шее, наливала кофе из фаянсового кувшинчика в цветочек. Она лучезарно улыбалась, но вовсе не казалась счастливой. Напротив нее сидел некто высокий в серой рубашке и брюках, откинувшийся назад, вытянув ноги и положив руки на подлокотники. Он не шевелился. С лицом его было что-то не в порядке.
– Вот и мы, - сказал Сэм, потирая руки. Жена взглянула на него с вымученной улыбкой.
Высокая фигура повернула голову, и Синеску испытал потрясение, поскольку лицо было из серебра: металлическая маска с удлиненными вырезами для глаз, без носа, без губ, на их месте были просто изогнутые поверхности.
– ...Эксперимент?
– произнес механический голос.
Синеску вдруг сообразил, что замер над стулом, и сел. Все смотрели на него. Голос повторил свой вопрос:
– Я спрашивал, вы приехали, чтобы прервать эксперимент?
Сказано это было равнодушно, без акцента.
– Может, немного кофе?
– Ирма подвинула ему чашку.
Синеску вытянул
– Я приехал только для того, чтобы установить факты, - ответил он.
– Вранье. Кто вас прислал? Сенатор Хинкель?
– Да.
– Вранье. Он был здесь лично. Зачем ему посылать вас? Если хотите прервать эксперимент, можете мне об этом сказать.
Лицо под маской не двигалось, когда он говорил, и голос шел как будто не из-под нее.
– Он хочет только сориентироваться в ситуации, Джим, - сказал Бэбкок.
– Двести миллионов в год, - снова сказал голос, - чтобы продлить жизнь одному человеку. Согласимся, что это не имеет смысла. Да вы пейте, а то кофе остынет.
Синеску заметил, что Сэм и его жена уже выпили и натянули масочки. Он торопливо взял свою чашку.
– Стопроцентная неспособность к труду при моей должности дает пенсию в размере тридцати тысяч в год. Я мог бы превосходно жить на эту сумму. Неполные полтора часа.
– Никто не говорит о прекращении эксперимента, - вставил Синеску.
– Ну тогда скажем об ограничении фондов. Это определение вам больше нравится?
– Возьми себя в руки, Джим, - сказал Бэбкок.
– Ты прав. С вежливостью мы не в ладах. Так что же вас интересует?
Синеску глотнул кофе. Руки у него все еще дрожали.
– Почему вы носите маску?..
– начал он.
– Никакой дискуссии на эту тему. Не хочу быть невежливым, но это чисто личное дело. Спросите лучше...
– Без всякого перехода он вдруг вскочил с криком: - Черт побери, заберите это!
Чашка Ирмы разбилась, кофе черным пятном растекся по столу. Посреди ковра сидел, склонив голову, коричневый щенок с высунутым языком и глазами как бусинки.
Столик опасно наклонился, жена Сэма вскочила, слезы выступили у нес на глазах Схватив щенка, она выбежала из комнаты.
– Я пойду к ней, - сказал Сэм, вставая.
– Иди, Сэм, и устройте себе выходной. Отвези ее в город, сходите в кино.
– Пожалуй, я так и сделаю, - сказал Сэм и вышел.
Высокая фигура села снова, двигаясь при этом, как человек; откинулась на спинку, как и прежде, с руками на подлокотниках, и замерла. Ладони были идеальны по форме, но какие-то странные; что-то неестественное было в ногтях. Каштановые, гладко зачесанные волосы над маской - это парик; уши были из пластика. Синеску нервным движением натянул свою марлевую маску на рот и нос.
– Я, пожалуй, пойду, - сказал он, вставая.
– Хорошо. Я хочу еще показать вам машинный зал и секцию научных исследований, - согласился Бэбкок.
– Джим, я скоро вернусь. Нам нужно поговорить.
– Пожалуйста, - ответила неподвижная фигура.
Бэбкок принял душ, но рубашка у нею вновь была мокрой под мышками. Тихоходный лифт, зеленый ковер. Холодный, затхлый воздух. Семь лет работы, кровь и деньги, пятьсот лучших специалистов. Секции психологическая, косметическая, медицинская, иммунологическая, серологическая, научная, машинный зал, снабжение, администрация. Стеклянные двери. Квартира Сэма пуста; он с женой поехал в город. Ох уж эти психологи. Хорошие, но лучшие ли? Трое первых отказались сотрудничать. "Это не обычная ампутация, этому человеку ампутировали все".