Маски
Шрифт:
Лариса не договорила: маленький Сережа подошел к одной из полок и пытался открыть ее.
— Сережа, отойди от полки!
Сережа с обиженным видом побрел в другую комнату.
— Сережа, туда не ходить!
В соседней комнате стояли кресла белугинского гарнитура. Мальчику строжайше запрещалось приближаться к ним. Но именно сюда его и тянуло. Видимо, только потому, что это было под запретом. Если Сережа замечал — за ним не следят, он моментально залезал в одно из кресел и располагался в нем с торжествующим видом.
Узрев
Придется между ручками веревки натягивать, как в музеях…»
Разговор о новых приобретениях окончился минорно.
— Да, на все это деньги нужны… — раздумчиво заметил Вадим.
— Ты опять о деньгах? Вечно их не хватает. И так уж стараемся экономить. В театр не ходим…
— Ох уж эта твоя экономия! — вздохнул муж. — Мне даже газету не выписала.
— Хватит тебе о газете. На работе почитаешь. И вообще — какие ко мне претензии? Претензии могут быть у меня, — Лариса перевела дух. — У других — мужья! А мой готов целыми вечерами бесплатно работать.
— Но это же общественное конструкторское бюро.
— А, оставь! Какое же бюро, если денег не платят! Да что там говорить! Положение должна спасать я. Уйду из ателье, буду шить дома, для знакомых. Это выгоднее… Сережа, марш от серванта!
— Черт знает, не жизнь, а какая-то проза. Действительно, что-то надо делать…
— Да, радости мало, если учесть, что Иванниковы купили импортный магнитофон, а у нас — простой.
— Зато у нас хороший радиоприемник, подарок товарищей.
— Ха! Тоже придумали твои товарищи! Вот если бы телевизор — тогда в кино не надо ходить… Как говорится, все в дом.
Через некоторое время в доме появились часы. Они призваны были заменить проверенный и испытанный будильник. Но Этого не произошло.
Часы в красивой деревянной оправе были настолько хороши, что стояли всегда в чехле. Чехол снимали только тогда, когда приходили гости.
— Вещь надо уважать, — говорила Лариса.
Фантазия молодой хозяйки продолжала работать. Однажды Лариса сказала мужу:
— Ты знаешь, Вадик, что я сегодня купила? Сколько ни ломай голову, не догадаешься.
С этими словами Лариса достала из сумки… маленькую игрушечную обезьянку.
— Нейлоновая обезьянка! — восторженно пояснила она. — Ты видел у кого-нибудь такую? И не увидишь. Я за ней специально охотилась. Один человек привез то ли из Швеции, то ли из Греции.
— Это вещь! — согласился супруг.
— А знаешь, для чего она? Вообрази, мы едем на собственной машине, а около ветрового стекла болтается вот это чудо…
Она благоговейно посмотрела на мартышку из нейлона. В ее глазах эта обезьянка была символом счастья.
Из мечтательно-гипнотического состояния Ларису вывел супруг:
— Подожди, какая машина? Я ничего не знаю…
— Ах, я не сказала тебе: я же записалась
— Нет, не хуже, — ответил Вадим. — А пока машины еще нет, дай-ка я подвешу обезьянку к люстре.
Он встал на Сережину скамейку, приподнялся на носки и начал завязывать узелок.
— Ну, пора спать. Наш сынуля не дождался и улегся сам.
Вадим и Лариса ходили по комнате, доставали из шкафа простыни и подушки, а над ними под люстрой качалась на ниточке нейлоновая обезьянка. Нитка закручивалась и раскручивалась, и обезьянка поворачивалась, словно оглядывая свои владения.
Без шпиля…
Заведующий горкомхозом Стремянкин брел с работы домой. День, полный забот и треволнений, остался позади. Еще десять — пятнадцать минут, и Стремянкин сидел бы с женой за семейным ужином. Ел бы жареного цыпленка, поливая его острым соусом.
Но цыпленку суждено было остыть.
На улице Стремянкин повстречал Володю — шофера секретаря обкома.
— Здравствуйте! — приподнял фуражку Володя.
— Привет. Как жизнь?
Скажи Володя стандартное «ничего» — Стремянкин кивнул бы и пошел дальше. Но шофер, настроенный, видимо, поговорить, ответил:
— Суета! Весь день на колесах. Где только не был сегодня!
Стремянкин заинтересовался:
— Куда же это вы со Степаном Саввичем ездили?
— В тысячу мест. На птицеферму. В совхоз. На стройку моста. Даже к рыбакам заглянули. Едем назад. «Ну, думаю, всё. Хоть домой перекусить скатаю». А он за плечо меня трогает: «Останови-ка. Мимо архитектурной мастерской проезжаем. Надо посмотреть, что там делается». А потом…
— Подожди, подожди! — перебил Стремянкин. — Что в мастерской делали? Долго там были?
— Минут пять. Он даже ни с кем не говорил. Архитекторы на обед ушли. Походил, посмотрел проект вашей гостиницы и уехал.
— Ну, а о проекте что-нибудь сказал?
— Нет, — ответил Володя. — Так. Два слова…
— Каких? — насторожился Стремянкин.
— Разглядывал верх и сказал: «Без шпиля?»
— И все?
— Все.
— А как это… с одобрением?
— Я что-то не понял.
— Ну-ну, вспомни! Повтори его тоном.
Володя помолчал, а затем, подражая голову Степана Саввича, произнес:
— Без шпиля?
— Ага, значит, он недоволен, — заключил Стремянкин.
— А может, я ошибся? — засомневался Володя. — Не точно воспроизвел?
— Вот-вот! Уточни. А впрочем, дорогой, давай дойдем до горкомхоза. Тут близко. Побеседуем в общем.
В горкомхозе Стремянкин застал своего заместителя Шмакова и заведующего сектором Талая. Введя их в курс дела, он попросил:
— Ну-ка, Володя, проиграй это снова. А Талай со Шмаковым пусть слушают…
— Смешной вы народ, — сказал Володя. — Но коли настаиваете — пожалуйста: «Без шпиля?»