Маски
Шрифт:
— Юнона, бог мой, что она наделала!
— А при чем тут Юнона? Ведь он не назвал себя. А потом, вечером, в гостинице, все мне рассказал… Так что я в курсе… Ну, а сейчас мне надо идти…
— Подожди, пожалуйста. А сегодня-то он собирался прийти?
— Он пришел. Ты его видишь.
— Ох, Игорь, все ты выдумываешь! Это твоя старая привычка — разыгрывать… И не ехал ты с этим человеком и не знаешь его… Слышал где-то звон. Шурочка, наверно, тебе сказала, кто должен прийти. И не выдавай себя за того… за него… ты не из
Стогову ничего не оставалось делать, как подробно рассказать, что произошло.
— Ну, гора с плеч! — вздохнул Жмуркин. — Так это не он сидел вчера в приемной, а ты? Слава богу! Хорошо…
— Что ж тут хорошего? Все же я твой старый друг, А ты когда-то, помнится, в школе на комсомольском собрании доклад делал о дружбе. Может, и сейчас на эту тему выступаешь…
— Ну вот, прицепился к слову! — пытаясь выйти из неудобного положения, сказал Жмуркин. — Я ж оговорился просто. Дружба — великое дело, и ради нее…
Стогов взглянул на часы:
— Мне пора.
— Да куда ты торопишься? Ну, может, вечером встретимся. Пойдем в «Ривьеру». Я, так сказать, на правах хозяина угощаю.
— «Ривьера» потерпит…
— Обиделся?! Ну, скажи, что я должен сделать?
Стогов испытующе посмотрел на собеседника и, уже прощаясь с ним, ответил:
— В приемной второй день сидят старушка и две девушки. Прими их.
Уже выйдя в коридор, Стогов услышал голос Жмуркина:
— Бабуся, ну что же вы? Не стесняйтесь, заходите…
Эрудит
Газета «Вечерняя заря» была острой газетой.
Особой зубастостью в ней отличался отдел обзоров печати. А в этом отделе — молодой сотрудник Костя Сверчков.
Больших статей Сверчков не писал: он был человеком подвижным, непоседливым и на труд размером больше ста строк у него просто не хватало терпения.
Сверчков специализировался на репликах: В них он просто преуспевал. Реплики из-под его пера выходили ядовитые, бьющие без промаха.
Сверчков бдительно стоял на страже точности и правдивости. Случись какой-нибудь газете или журналу допустить ошибку, исказить факт — Костя сразу заметит. И уже бежит к редактору:
— Иван Иванович, что же это делает «Литературная жизнь»? Пишут, что Лев Толстой не читал романов Жюля Верна… Им-то уж надо было знать…
— А что им надо знать? — осторожно спрашивает Иван Иванович.
— А то, что Толстой в старости не читал Верна. А в молодости читал. И даже сделал своей рукой шестнадцать иллюстраций к роману «Вокруг света в 80 дней»…
— Ай-яй-яй! — оживлялся редактор. Но на всякий случай спрашивал: — Это точно?
— Точно. Абсолютно.
— Ну, тогда пиши реплику. Вставим перо этим литераторам!
Надо сказать, Иван Иванович очень любил вступать в бой с литературными газетами и журналами. Это поднимало его в своих собственных глазах.
Поместив
И благодаря кому? Благодаря Сверчкову.
Пройдет день-два — и Сверчков снова прибежит к редактору:
— Иван Иванович, скандал! Смотрите, что пишут в «Пламени»: «Великий Шопен однажды составил „Руководство, как при помощи двух игральных костей сочинять вальсы, не имея ни малейшего знания музыки и композиции“»…
— Вот это загнули! — вырвется у редактора.
— В каком смысле? — нетерпеливо спросит Сверчков.
Иван Иванович ответит уклончиво:
— Ну, это самое… Странное руководство… Не мог он этого…
— Нет-нет, такое забавное руководство было, — уверенным тоном знатока скажет Сверчков. — Но составил его не Шопен, а Моцарт… Культурки не хватает этим журналистам. Берутся писать, чего не знают. Надо ударить!
И ударяли.
А товарищам по редакции не оставалось ничего другого, как удивляться широте сверчковской эрудиции.
Поводы для этого молодой сотрудник давал ежедневно.
Сидит за своим столом в отделе и вдруг заявляет:
— Черт знает что! Журнал «Техника — сила» пишет, что Васко да Гама плыл в Индию наугад…
— А как он плыл? — спрашивают Костю.
— Путь в Индию ему указал Сихаб-ад-дин-Ахмед-ибн-Маджид-бин-Мухамед-бин-Амр-бин-Фадл-бин-Дувик-бин-Али-ар-Ракаиб-ан-Наджи…
Сотрудники за соседними столами недоуменно переглядываются.
— А откуда ты, Костя, его знаешь?
— А как не знать? — отвечает он скромным тоном героя, не признающего свой подвиг. — Это же блестящий представитель арабской навигационной науки.
И снова реплика в «Вечерней заре». Заголовок игривый, интригующий: «Наугад ли? Ой ли?»
Боевой счет Сверчкова возрастал.
В короткий срок он успел уличить в невежестве «Хирургическую газету», которая исказила дату первой в мире операции аппендицита и приписала эту операцию не тому врачу. Затем «Хозяйственно-бухгалтерскую газету», позволившую себе спутать домну с мартеном. Далее газету «Деревенские будни», выступившую с устарелым советом, как выращивать арбузы.
Когда в редакции «Деревенских будней» обсуждали арбузную реплику, один сотрудник сказал:
— Это опять дело рук Кости Сверчкова. Все знает человек, во всем разбирается! Но мне секрет его эрудиции, кажется, известен…
Слово «секрет» заставило всех насторожиться.
Сотрудник продолжал:
— Вчера мы разгромили на своей летучке пресловутую арбузную статью. После этого ее повесили на черную доску, в «Тяп-ляп», и рядом приклеили комментарии… А потом к нам, кажется, забегал Сверчков с записной книжкой… Это, конечно, еще предположение, и его надо проверить.
— А как? — нетерпеливо спросила секретарь-машинистка.