Маскировкой седину не скроешь
Шрифт:
– Фалька, – ответил Директор.
– Журналюгу? – переспросил Дурачина.
– А что, за тебя, что ли, прогрессивная общественность на улицу выйдет?! Ну-ка, оба ноги в руки и вперед! Первую рифму для песни даю – «Совесть России журналист Фальк – несгибаем и тверд был как сталь»… Деньги получите, как только я услышу песню целиком!
Либералы и в самом деле скоренько «взяли ноги в руки» и покинули кабинет Директора. Уже за дверью Директор услышал визгливый голос Дурачишки:
– Борька, ты не знаешь, жрачка в соседней рыгаловке приличная?!
Директор поморщился, затем закурил сигарету, нервы постепенно стали приходить в норму. Соседней «рыгаловкой» был двухэтажный ресторан, каждое блюдо «жрачки» в котором стоило не менее ста долларов. «Вот с такой плесенью приходится работать, тянуть наверх!» – мрачно подумал Директор. Однако других у него под рукой не было. Дурачина и Дурачишка морды достаточно медийные и, что самое главное, говорливые. Пусть болтают, травят пошлейшие анекдоты – публика это любит. Не брать же в «лидеры» жирного «доктора экономики», который не мог связно произнести и двух фраз, постоянно обкусывал до крови губы и периодически убегал в туалет, так как страдал просто-таки хронической диареей. Или его дочку, на папиных деньжатах въезжающую в политику в качестве молодежного лидера! Это вообще законченная дегенератка с вечной патологической улыбочкой по любому поводу. И тоже двух слов между собой не свяжет. Нет, кучерявенький шут и желтенький европеец – самое оно! По крайней мере, болтают, как заведенные, без остановки. Как-то кучерявенький спросил Директора в открытую:
– Послушайте… А стоит ли так вот, впрямую, подрывать стабильность?
– Глупый вопрос. А нужна она нам, стабильность эта?!
Директор очень редко бывал столь откровенен.
– Не понимаю…
– СТАБИЛЬНОСТЬ НЕ НУЖНА! – громко и по слогам произнес Директор. – Только вот в этом хаосе, в этой неразберихе мы способны обделывать свои дела, свой бизнес… Понял, юноша?
Кучерявенький поспешно затряс кудрями и больше лишних вопросов не задавал. Действительно, делать бизнес удобней в хаосе. Ведь Директор настолько привык к таким условиям, что к иным уже вряд ли будет способен адаптироваться. Совсем, даже абсолютно не способен. Как и кучерявенькие с желтенькими.
– Людишки трусливы. Их надо напугать, парализовать их волю и чувства… – продолжал Директор учить уму-разуму более молодых и неопытных соратников. – И не думать, не думать о том, что они люди и что им больно. Нам нужна победа любой ценой.
Соратники кивали и лишних вопросов о правах человека уже не задавали.
– Людишки тупы. У них короткая память. Страх окончательно подавляет их слабую волю.
Самого себя Директор считал человеком сильной воли, несмотря на рост и рахитичное телосложение.
– Сегодня нам надо запугать богатых. Именно их влияние, капиталы должны работать на нас, а не против!
– Груздев имеет покровителей на Западе, – однажды возразил-таки Директору Калистратов. – Его смерть им вряд ли понравится. Но ведь им нужно будет кого-то здесь поддерживать?
– Поддерживать, разумеется, будут самого влиятельного. Точнее, того, кто уцелеет. Покойники, будь они хоть семи пядей во лбу, серьезных людей не интересуют.
– Пожалуй, – согласился с Директором майор. – Но почему на места лидеров либеральной оппозиции вы выбрали таких ничтожеств? Того же кучерявого…
– Да, он дурак, – перебив майора, поспешно согласился с ним Директор. – И ничтожество. Более того – урод и импотент. Хотя изображает из себя секс-гиганта. Но зачем нам другой? Этот будет у нас в руках, будет четко и внятно исполнять нашу волю. Вспомни, в шахматах король самая слабая фигура.
Что ж, удел ферзя, или шахматного офицера, вполне устраивал Калистратова, поэтому у него тоже больше не было лишних вопросов. В сущности, чем отличался Директор от Груздева, в чем суть их вражды?! По большому счету ни в чем. Оба замазаны по самый затылок в криминале, оба исповедуют так называемую «либеральную идеологию», оба уже столько нахапали, что хватит до смерти их праправнукам… Просто Груздев сумел приспособиться к нынешней власти и даже делает попытки оказаться в элите, а у Директора это не вышло, и со дня на день его может взять за жабры генеральная прокуратура. Поэтому усатый карлик готов из кожи вон вылезти, но свалить нынешний ненавистный «авторитарный режим»!
– Кого еще Вовчик валить собирается? – спросила Ольга, желая перехватить инициативу в разговоре. Как-никак, она была и оставалась майором МВД.
– Многих… Груздя, ну Рыжего этого, который в телевизоре все время… Еще журналиста какого-то. С фамилией нерусской.
– Ну-ка вспоминай! – Валера слегка надавил на плечо громилы так, что тот ойкнул, вновь тоненько, по-детски.
– Не помню…
Голос стал совсем тонким, откровенно писклявым.
– Стал отморозком – не пищи, легкой жизни не ищи! – назидательно произнес Леонид Григорьевич.
– Я не отморозок, – пропищал громила. – Я, между прочим, сам ментом был. И вообще… Вовчик сильно не прав, что ваших прессует.
– Кого это наших? – продолжила задавать вопросы Ольга.
– Ну вот тебя… То есть вас, – поспешно поправился бывший коллега. – А собровцев вообще трогать не надо было.
– Каких собровцев? – чуть ли не в один голос спросили Ольга и Леонид.
– Вовчик борзанулся вконец, – произнес в ответ бывший коллега. – Говорит, через пару дней вся власть у нас будет. Меня и вовсе пообещал замом министра МВД сделать… Ну а собровцы… Нельзя их трогать было. Они рядом с нашей базой топтались, Вовчик, падло, их вроде как задержал. Те крутые оказались, еле справились с ними.
– И где они сейчас? – уточнила Ларионова.
– На базе, – голос у бывшего мента немного окреп. – Это Вовчик все… Я бы своих трогать не стал.
– А чего же ты из милиции ушел? – поинтересовалась Ольга.
В ответ громила лишь сморщился и махнул рукой.
– Что еще расскажешь? – вежливо спросил подполковник.
– Еще? Трое наших в цыганский поселок выехали, – громила назвал адрес одного из подмосковных городов, в котором и в самом деле имелась немалая цыганская община. – Сегодня. Зачем, не знаю.
Ольга посмотрела сперва на Леонида, потом на Валеру. Это уже была информация другого рода.
– Я бы от Вовчика сам ушел, – подвел итог громила. – Не верите?
– Пока нет, – ответила Ольга. – Если отпустим, куда двинешься?
– К Вовчику мне хода больше нет. Если он собровцев положит, то его в любом случае порвут. И тех, кто рядом был. Я ваших спецов знаю.
– Верно, – кивнула майор Ларионова. – Ну вот что. Жизнь мы тебе оставим. Если поможешь.
– Под пули не полезу.