Масштабная операция
Шрифт:
— Запомни, русский, — вскинул изломанную бровь эмир и, погладив ладонями черную как смоль бороду, пригрозил: — Проиграешь — будешь проклинать своих родичей за то, что породили тебя. Начинайте.
«В сущности, в моем положении жизнь ровно ничего не стоит, — пронеслось в голове спецназовца, — но умереть следует так, чтобы никто из этих обезьян не испытал наслаждения, чтобы никто из них не увидел слабости или малейшего желания получить снисхождение!»
Гросс сжал кулаки, громко хрустнув суставами и, медленно поворотился к противнику…
С первых же секунд боя он понял: молодой Руслан не владел ни одним из видов рукопашного боя, а из бонусов, дарованных природой, а именно —
— Ильяс и Абдул-Гали!.. — отрывисто скомандовал Медведь и указал на «ринг».
Двое крепких чеченцев выдвинулись вперед, положили с краю оружие и разделись по пояс. Схватка началась без дополнительных команд Шахабова.
Коренастый и ширококостный Абдул-Гали, видимо, когда-то увлекался борьбой. Согнувшись и хищно выставив вперед ручищи, он все время норовил нырнуть вниз и схватить Станислава за ноги или же выполнить элементарную подсечку. Ни того, ни другого Торбин сделать не позволял, сохраняя безопасную дистанцию и в то же время постоянно следя за вторым соперником. Ильяс немного уступал напарнику в весе и был проворнее, представляя для спецназовца большую опасность. Поэтому начать он решил с него.
Намеренно обратившись лицом к борцу, боковым зрением капитан с минуту наблюдал за его юрким напарником. И скоро подходящий момент представился. Ловкий бандит решил схитрить и шмыгнул за спину пленного офицера. Стас же отпрыгнул в сторону и с разворота нанес тому сокрушительный боковой крюк в висок. Дальнейший поединок проистекал вокруг лежащего без сознания Ильяса…
У оставшегося в одиночестве оппонента не получалось применить заученные когда-то приемы, и он стал заметно нервничать. А получив несколько прямых ударов с дальней дистанции и позабыв об осторожности, ломанулся вперед. Этого-то Торбин и ждал. Голова Абдул-Гали резко мотнулась назад от молниеносного удара в подбородок. Он на мгновение замер, с недоумением направив мутный взор поверх толпы и, тут же — после ужасающего апперкота в нижнюю челюсть, рухнул на траву.
Ладони Беслана Магомедовича оставили в покое бороду и переместились немного вниз. Теперь, ритмично надувая желваки на скулах, он покручивал вокруг безымянного пальца левой руки огромную платиновую печатку. В сердцах эмир выкрикнул:
— Мовлади! Вали! Шамиль!
Трое названных передернули затворы «Калашей», но Шахабов зло зыркнул на непонятливых громил и те отложили оружие.
Борьба за выживание продолжилась.
Несмотря на пульсирующую боль в затылке, капитан постоянно перемещался и маневрировал, с тем, чтобы не оказаться меж троих соперников одновременно. Изредка он наносил короткие останавливающие удары тем, кто рисковал подобраться ближе или отчаянно кидался на него.
Первым и довольно быстро выбыл из поединка Вали — кавказец неопределенного возраста с густой растительностью на теле. Его десантник просто боднул лбом в лицо и в прыжке засветил стопой в грудь так, что горе-воин протаранил собой зрителей.
Черед следующего из троицы — Мовлади, настал минут через пять. «Бывший уголовник, — отметил про себя Станислав, разглядывая «галерею» из многочисленных наколок на торсе худощавого и высокого драчуна. — Двигается мало, а дышит, словно марафон пробежал. Спекся». И ловко поймав того на противоходе, двинул локтем в открытый кадык — туда, где на вершине мачты реял флаг вытатуированного на груди парусника. Захрипев и схватившись за горло, зек плюхнулся лицом в землю.
Оставался Шамиль. Чуть выше среднего роста и пропорционального телосложения боевик, скорее всего, не являлся новичком в рукопашном бою. Два или три раза за время поединка он доставал офицера ощутимыми ударами ног, когда тот отвлекался на его партнеров. Однако теперь они стояли друг против друга, и никто более не вмешивался в их дуэль.
У прыгучего бандита неплохо получалось орудовать нижними конечностями, что он и пытался демонстрировать с завидным упорством. «Что ж, давай, помашем ножками, — согласился про себя Гросс, — нам без разницы, каким макаром вас укладывать». И, выбрав одну из верных тактик, начал медленно добиваться нужного результата. Уходя от ударов, либо встречая их блоками, раз за разом бил чеченцу по одному и тому же месту — по литеральной мышце бедра. Скоро тот стал заметно припадать на левую ногу, однако правой еще продолжать совершать маховые движения с изрядной амплитудой. Точка в этой схватке была поставлена, когда, уклоняясь от его здоровой конечности, Стас нырнул вбок и одновременно удачно приложился подъемом все по тому же левому бедру. Шамиль взвыл от боли и согнулся. А через секунду, перевернувшись в воздухе от сокрушительного удара ногой в голову, подобно бесформенному мешку плюхнулся в центр «арены»…
Эмир долго взирал на русского, не обращая внимания на возмущенно ревущую толпу, затем перестал вращать вокруг пальца перстень, медленно вытащил из кобуры «Беретту» и ропот моментально стих. Тяжело дыша, Торбин смотрел на темный кружочек ствола, направленного прямо ему в голову и ждал…
Однако перед нажатием на спусковой крючок Шахабов переместил пистолет немного вниз — в сторону неподвижно лежащего Шамиля. Одновременно с выстрелом тот дернулся, а из отверстия в виске побежала струйка крови.
— Скажи-ка воин, как ты относишься к Священному писанию? — не опуская «Беретты», вдруг спросил заместитель Командующего вооруженными силами Ичкерии.
Около полусотни до предела озлобленных мужчин, устремили свои взгляды на пленного.
Тот же понимал: от слов, которые предстоит произнести, зависит очень многое. Кровожадному Медведю достаточно повести изломанной бровью, чтобы его моментально разорвали на части или заставили мучительно умирать в пресловутой «багровой мошне». Но, если эмир задает подобный вопрос, не означает ли это наличие третьего варианта? Любой другой вариант, отличный от первых двух, сулил Гроссу начало новой игры. Игры по совершенно иным правилам.
И он ответил так, как учили когда-то опытные наставники в Санкт-Петербурге:
— Я не верую всерьез ни в одного бога. Однако это не мешает мне с достаточным почтением относиться к Корану, отдавая дань уважения мудрости и величию Пророка.
Толпа мусульман по-прежнему недоверчиво и враждебно смотрела на него. А меж тем лишь одна пара глаз решала в эту минуту судьбу Станислава. Злобная ненависть, наполнявшая эти глаза в начале поединка, отчего-то ушла, уступив место практичной хитрости и затаившемуся коварству. Перстня Беслан Магомедович больше не трогал, зато, убрав пистолет, опять теребил пальцами черную бороду.