Масштабная операция
Шрифт:
— Давай Алексей Эдуардович, обрисуй вкратце мужикам обстановку…
— Значит так, парни, — начал тот, пульнув в сторону окурок, — несмотря на приближение зимы, некоторые вожди «приматов» продолжают вести боевые действия и творят всяческие провокации. Сегодня утром банда Шахабова устроила засаду на одной из горных дорог. Дальше, как водится — выбрали удобный момент и расстреляли механизированную колонну. Два грузовика и два бэтээра… Погибло около двадцати человек, остальные — тринадцать солдат молодого пополнения взяты сепаратистами в плен. Во всяком случае, их трупов на месте не обнаружено…
— Сейчас бандгруппой вплотную занимается аэрокосмическая разведка, — продолжил полковник ФСБ с коротко остриженными седыми волосами. — В течение часа мы должны получить их точные координаты и тогда…
— И тогда настанет ваш черед, — твердо закончил за подчиненных Бондарь. Далее он говорил, обращаясь непосредственно к Львовскому: — В твоем распоряжении не более получаса. Набери команду из самых опытных бойцов: офицеров, контрактников и старослужащих. Молодежь не брать — тут изюминка не в количестве, а в умении. Вертолеты, как нам доложили, к вылету готовы, так что дело только за координатами. На этом все. Готовь, Эдуардыч, людей…
Повернувшись и немного ссутулившись, генерал зашагал в сторону штабной палатки.
— Не прощаемся, — бросил Сергей Аркадьевич, поднимая меховой воротник. — Пойду дожидаться вестей от разведчиков…
В тот вечер штаб опергруппы впервые столкнулся с дерзкой и вероломной хитростью заместителя Командующего вооруженными силами Ичкерии. Когда разведка сообщила цифры точных координат банды, и двадцать лучших бойцов спецназа ВДВ разместились в четырех Ми-24, а их экипажи ждали разрешения на взлет, эмир неожиданно сам вышел на связь с Бондарем.
— Отставить начало операции. Плохи наши дела, — с серым лицом молвил тот, после пятиминутного разговора с Бесланом Шахабовым. Немного подумав, приказал: — Всем старшим офицерам собраться в штабной палатке.
Вскоре полтора десятка мужчин сгрудились на длинных лавках под брезентовой крышей и, тихо переговариваясь, нещадно дымили сигаретами. С появлением командира опергруппы гул сразу стих. Офицеры встали…
— Товарищи офицеры. Он предлагает обменять пленных солдат на одного из нас, — сразу огорошил генерал-майор, снимая форменную кепку с вышитым крабом над длинным козырьком и вытирая платком выступившую на лбу испарину. Поморщившись от густого дыма, хотел было отпустить что-то в адрес заядлых курильщиков, да махнув рукой, сам достал сигарету.
Присутствующих заявление обескуражило. Если командование примет условие — любой из них получит реальный шанс угодить в лапы Медведя. С пленными же тот никогда не церемонился…
— А что последует в противном случае?.. — полюбопытствовал фээсбэшник.
— А то не знаешь?! Каждые тридцать минут расстрел двух человек. Кстати, пятеро из тринадцати солдат по его словам ранены. Двое — тяжело. Вот с них и пообещал начать. Итак, жду ваших предложений…
В течение четверти часа прозвучало несколько мнений, но все они сводились к одному — к молниеносной атаке и полному уничтожению отпетого негодяя. Кто-то настаивал на проведении точечной операции спецназовцами бригады, кто-то ратовал за широкомасштабную акцию с бомбовыми ударами с воздуха, с применением артиллерии и даже тактических ракет…
— Товарищи офицеры, — устав от бесполезного сотрясения воздуха подчиненными, подал голос, молчавший все это время Бондарь. — Какие, мать вашу, бомбовые налеты!? Какие армейские операции!? С минуты на минуту состоится повторная связь с эмиром, и если с нашей стороны не прозвучат конкретные предложения, считайте, что первых двух пленников уже нет в живых. Можно протянуть время, давая пустые обещания. Но если Шахабов догадается о подвохе — моментально расстреляет всех.
В палатке повисла тишина, и только древний круглый будильник, вероятно, прихваченный генералом из дома, выстукивал на столе свой негромкий, однообразный мотив. Никто не решался нарушить тишины, даже сам Бондарь. Инициатива стать добровольным заложником должна была исходить от них — сидящих в палатке офицеров. Приказать кому-то пойти на верную смерть он не имел права.
Все молчали, пока снаружи не послышалась какая-то возня…
— Товарищ генерал, — заглянул в палатку майор Верник из отдела «Л», — Шахабов на линии.
— Уже?.. — в глазах пожилого вояки промелькнула растерянность, — что б ему провалиться! Давай.
Связист внес мощную переносную радиостанцию с усилительной приставкой-антенной — абонент, верно, находился далеко в горах. Командир соединения тяжело вздохнул, медленно поднес один из наушников к уху и, не решаясь вдавить кнопку «Передача» на микрофоне, в последний раз обвел взглядом присутствующих. Когда же, набрав воздуха в легкие, открыл рот, откуда-то из дальнего угла послышался голос:
— Моя кандидатура его устроит?
Все разом обернулись в поисках безрассудного смельчака.
— Чья кандидатура? Как ваша фамилия? — воспрянув духом, вопрошал старший начальник, опустив к груди микрофон.
— Заместитель командира бригады особого назначения подполковник Щербинин.
Немного пожевав пухлыми губами, Бондарь решительно начал переговоры с эмиром, однако через пару минут разговор забуксовал…
— Что значит, невелика птичка, Беслан Магомедович?! Это ж никакой-нибудь штабной писарь, а целый заместитель командира бригады!
Чеченец излагал свои соображения неторопливо, взвешивая по ходу все «за» и «против».
— Хм, — усмехнулся генерал-майор, когда тот, наконец, закончил, — какой именно бригады я по известным причинам сказать не могу. Что?.. Нет, это весьма солидное и уважаемое подразделение. Ну, если можно так выразиться — штурмовые войска, элита. Согласны? Ах, вот как?.. Это меняет дело…
Он снова сник, помрачнел; во взгляде поубавилось уверенности.
— Беслан Магомедович, я прошу вас не торопиться с расстрелом пленных. Дайте мне еще пяток минут. Я понял вас, до связи…
Отдав наушники с микрофоном майору Вернику, командир опергруппы снова промокнул платком лоб и смачно выругался:
— Эмир гребанный! Зам комбрига его не устраивает! Ему, видите ли, подавай не меньше самого командира.
— Ну что ж, раз желает видеть меня, значит, так тому и быть, — затушил сигарету в старой солдатской каске, давно служившей общей пепельницей, Львовский.
— Погоди, Эдуардыч, — опять поморщился Бондарь. Встав со своего места во главе длинного стола, он заложил руки за спину и принялся расхаживать вдоль трепыхавшейся от порывов ветра брезентовой стены.