Мастер Альба
Шрифт:
– Всё сделаем, брат. Угловая комната в южном крыле устроит тебя?
Альба кивнул.
– Тогда идём. Ложись, отдыхай. Мы обо всём позаботимся. Ты знаешь, недавно Тобиас прибыл.
– Да, я знаю.
Усталый монах удалился в свою комнату, а в доме закипела работа – суетливая, но негромкая.
Прошло два дня. Лишь на третий Бэнсон пришёл в себя. Почувствовав, что ему приподняли голову и пытаются напоить какой-то тёплой и солоноватой водой, он открыл глаза, поднял руку, сам взял пиалу и выпил. Потом спросил шёпотом:
– Где я?
Поивший его, успокаивающе помахав руками, поспешно выбежал в дверь. Через несколько минут он вернулся, и с ним вошли несколько человек. Виденный им в Басре лекарь Тобиас, мастер Альба, какой-то очень смуглый турок в ярком жёлто-красном халате – и бледная, с повязкой на голове Гэри. Предостерегающе подняв руку, Альба проговорил:
– Молчи. У тебя лёгкое повреждено. И ещё есть одна нехорошая рана. Но жить будешь, благодари Бога и Тобиаса. А вот Урмуль убит.
Бэнсон прикрыл веки, давая понять, что знает.
– Ну да, это же последнее, что ты видел, – продолжил Альба. – А теперь, пока Тобиас не выпроводил нас отсюда, о хороших новостях. Уже несколько месяцев, как Том вместе со всей командой сбежал из дворца Хумима-паши в Багдаде. С ним был и Корвин. “Дукат” ушёл из английской фактории в Басре, и больше его в южных морях не видели. Так что побыстрей поправляйся. Отправимся к восточной границе Турции, к Средиземному морю. Сядем на корабль – и в Магриб, в Африку. Оттуда – в Бристоль. Люпус бежит именно туда. Мне же в одиночку пробираться через Турцию не с руки: он много оставил здесь ловушек лично для меня, как в том караван-сарае. Поедем на повозках, с надёжным сопровождением.
Гэри, шагнув к кровати, на которой лежал Бэнсон, мужским жестом, молча вскинула к плечу сжатый кулак, обращённый большим пальцем назад, как если бы она держала копьё. Бэнсон знал этот жест, означающий у пиратов знак высшего одобрения и похвалу.
– Привет, – прошептал он и улыбнулся.
Затем спросил тихо у Альбы:
– Как ты узнал?…
– О Томасе? – подхватил его фразу монах. – Да как не узнать. За два дня можно сделать многое.
Альба скромничал. Добыть достоверные известия было очень непросто. За два дня монах имел около десятка встреч в вотчине Хумима-паши, из которых любопытны четыре. Во-первых, Альба пришёл к одному из Серых братьев, живущих в Багдаде, – ювелиру Бахти. На вопрос, не знает ли он кого-нибудь из дворца Аббасидов, с кем можно было бы поговорить о пленниках вали Хумима, Бахти опасливо оглянулся по сторонам и рассказал короткую историю о главном евнухе гарема Ашотике и его необычном заказе. Затем Альба добрался до коронованного недавно главного багдадского вора, которым оказался очень молодой человек по имени Селим. Этот вор, знаменитый и важный, после беседы с монахом ставший потерянным, бледным, устроил Альбе встречу с мальчишкой Хасаном. И тот ночью привёл странного гостя в заброшенный караульный двор, где в высокой каменной стене открылась тайная дверь. В ней невидимый человек высоким женским голосом проговорил:
– Салом.
– Салом, – сказал, задрав голову, Альба, и коротко сообщил: – Мне нужно знать всё о пленнике Хумима-паши по имени Том из Бристоля, который вместе с командой находится здесь в качестве гостя. Взамен я расскажу тебе, как был похищен мундштук.
Голос у невидимого человека стал неприкрыто взволнованным, и этим голосом он торопливо сказал:
– Ты мне можешь не верить, но Том и команда однажды в полдень исчезли. Вот из этого самого дворика. Был сильный грохот и дым. И все пленники-гости пропали. Том говорил Хумиму, что у него служит джинн, но вали тогда не поверил. Теперь он мечтает разыскать Тома, чтобы купить у него этого джинна. А правоверные говорили, что в тот день джинн обернулся мерзкой свиньёй и привёл непонятно как перелетевших через стены дворца пленников на Багдадскую пристань. Потом беглецы спустились вниз по Тигру до Басры и сели на корабль с названием “Дукат”. Это я сам проверил. И уплыли, куда – неизвестно. Произошло это две луны назад. Говори скорей, как мой мундштук был украден?
– Спасибо за добрые вести, – сказал ночной гость. – А с мундштуком от кальяна вышла простая история…
– Багдадский вор, да? – нетерпеливо перебил его человек. – Он в самом деле проходит сквозь стены или у него тоже есть джинн?
– Ни то ни другое. Всё просто, но в то же время и необыкновенно. Один молодой человек купил у голландских матросов маленькую обезьянку. Он разбрасывал у себя в комнате золотые монеты и кормил обезьянку только тогда, когда она ему эти монеты приносила. И по ночам, подобравшись к какому-нибудь богатому дому, он запускал голодную обезьянку внутрь, через решётку окна. Она находила монеты или женские украшения – как это было с женой кади – и приносила хозяину. И тогда он обезьянку кормил. Но случалось так, что она находила в спящем доме еду и возвращалась сытая – и без золота. Тогда хозяин стал добавлять в её пищу опиум. А опиум вызывает болезненное привыкание. После этого обезьянка могла есть только сдобренную опиумом пищу, и каждую ночь приносила хозяину золото и драгоценности. А однажды молодой человек пообещал общине воров, что украдёт мундштук от кальяна великого вали. Он сделал похожий мундштук из свинца, выкрасил его в жёлтый цвет, натёр табаком и прятал в разных углах своего дома. Обезьянка получала опиум только тогда, когда находила мундштук. А дальше – стоило лишь подобраться ночью к угловой башне дворца и запустить обезьянку между прутьев решётки. По запаху она отыскала кальян и унесла мундштук. Он, должно быть, легко снимается с дымовой трубки?
Наверху, на стене, долгое время молчали. Наконец человек вздохнул и сказал:
– Никогда ещё я не слышал новости столь приятной. Теперь буду знать, что всё ценное нужно всего лишь запирать на замок – и спать спокойно. Я благодарен тебе. Могу ещё сообщить, что один из знакомых Тома, англичанин по имени Стив до сих пор находится здесь, у Хумима. Сидит в подвале. Он тебя не интересует?
– Он – нет, – ответил монах. – Пусть сидит. Здесь для него – хорошее место.
После этого Хасан вывел торговца секретами за пределы дворца и тепло попрощался.
– Всех вам благ, о эфенди, – сказал он, складывая ладошки перед собой и низко кланяясь.
– Всех благ и тебе, моя милая, – ответил гость и ушёл, оставив Бигюль в растерянности и недоумении.
ЛОГОВО ЛЮПУСА
В одну из ночей ранней осени на западный берег Англии лёг нежданный заморозок. Камни, почва и не успевшая облететь листва были покрыты колкой пыльцой инея. Перед рассветом у берега появился одинокий, побитый штормом корабль. Ветер, пронзительный и холодный, гнал довольно высокие волны. Они часто и зло били в поскрипывающий борт. С корабля, невзирая на волны и ветер, спустили большую двенадцативёсельную шлюпку. Она доставила к берегу двух человек и тотчас повернула обратно. Двое – старый монах и высокий, крепкого сложения матрос даже не проводили её взглядами. Они молча стояли, чуть наклонившись навстречу бьющему в их лица ветру, и вглядывались в серую холодную даль.
– Монастырь в той стороне? – спросил матрос.
Его спутник кивнул. Ветер сорвал с него капюшон монашеского старого балахона. Ещё больше склонив обнажившуюся бритую голову, он шагнул вперёд. Под подошвой вытертой грубой сандалии затрещали смёрзшиеся стебли водорослей. Взобравшись по каменистому откосу на высокий гребень берега, они пошли прочь от моря, – без дороги, но в направлении явно хорошо им известном. Монах нёс объёмный тюк. Его спутник, несмотря на очевидную силу, был обременён одним лишь деревянным треугольным футляром. Голова его тоже была обрита, но он повязал её куском плотной ткани – на пиратский манер, с узлом под затылком.
К вечеру они достигли местности, где возвышались три большие горы. На средней, более низкой, а следовательно, достаточно скрытой от ветра и от случайного взгляда, белели стены монастыря.
– Вот и “Девять звёзд”, – сообщил монах бледному от усталости спутнику. – По моим подсчётам патер Люпус добрался сюда дня четыре назад. Теперь он окружил себя отрядом отборных бойцов, насторожился и ждёт.
– Нас? – хрипло спросил высокий матрос.
Монах кивнул.
– Но Альба, – после небольшой паузы снова проговорил матрос, – если ты уверен, что Люпус здесь, то почему ты не взял людей из Магриба и Плимута?