Мастер-арфист
Шрифт:
— Да, он прав, — согласился Петирон и нахмурился еще сильнее. — Ну что ж, я не допущу, — он сделал нарочито затянутую паузу, — чтобы она испортила дуэт или арию. Я изменю и то, и другое так, чтобы ей оказалось под силу это спеть.
Мерелан ничего не сказала в ответ — лишь кивнула.
На следующем уроке Халанна так оскорбилась, что даже попыталась демонстративно уйти, хлопнув дверью. Возник спор, который могли слышать все желающие, ибо два голоса — баритон и контральто — звучали громко и пронзительно.
— Вы этого не сделаете! — взвизгнула Халанна.
— Еще как сделаю! Ты не в состоянии петь то, что я написал!
— Не
— Нет, это как ты смеешь разговаривать с мастером таким тоном, девчонка! Уж не знаю, чему тебя учил Максилант — но так и не научил ни манерам, ни умению прочесть хотя бы простенькую партитуру!
— Простенькую партитуру? Да вы славитесь по всему Перну сложностью музыки! Я ни разу не слыхала, чтобы хоть кто-нибудь пел то, что вы написали! Это никому не под силу!
— Это с легкостью споет любой ученик первого года обучения! И все потому, что они знают нотную грамоту и смысл каждой ноты, которую поют!
— Я тоже знаю!
— Так докажи!
— Нет!
— А я говорю — будешь петь!
— Нет, не буду! И вы меня не заставите!
Многим показалось, что за этим возгласом последовал звук пощечины. И действительно, когда Петирон позволил Халанне удалиться, правая сторона лица у нее была темнее левой. Но зато она наконец прекратила орать во всю глотку. В тот день она трудилась над сочинениями Петирона до хрипоты — и в конце концов у нее начало что-то получаться.
— Надеюсь, он не слишком сильно ее стукнул, — тихонько сказала Мерелан Уошеллу.
— А мне кажется, для всех было бы лучше, если бы он врезал ей как следует, — без малейшего сочувствия заметил Уошелл.
После окончания урока Халанна поспешно выскользнула из кабинета и исчезла. Она постаралась как можно незаметнее пробраться через двор Форт-холда. Юркнув в свою комнату — где она по-прежнему жила не одна, — Халанна тут же захлопнула дверь и заперла ее на засов.
Но вот чего не знали наблюдатели, так это того, что Халанна подкупила ученика барабанщика, чтобы тот переслал срочное послание ее отцу, Халибрану. В послании говорилось, что ее оскорбили. Петирон признал, что действительно дал Халанне пощечину — чтобы она прекратила устраивать истерику; тому было достаточно свидетелей. А всякий мастер имел право наказать ученика, если тот относился к заданиям спустя рукава.
Когда мастер-арфист Дженелл и Бетрис, подмастерье цеха целителей, пришли поговорить с Халанной и объяснить, что так себя вести нельзя, девушка залилась слезами.
— Меня здесь никто не понимает! Меня унижают на каждом шагу! А я так на вас надеялась! — воскликнула она. — А вы ничуть не лучше всех остальных!
Как позднее сказала Мерелан Бетрис, она чуть не расхохоталась при виде этого представления.
— Никто тебя не унижает, — ответил Дженелл. Бетрис никогда еще не слышала, чтобы он говорил столь строго. — Тебя хорошо приняли в цехе, предоставили тебе самых лучших наставников. Мастер Петирон оказал тебе высокую честь — написал специально для тебя партию, позволяющую продемонстрировать всем твой голос. Это как-то трудно назвать унижением. Но ты, похоже, оказалась не способна по достоинству оценить эту честь. Тебе следует извиниться перед мастером Петироном…
— Извиниться? — От удивления Халанна даже подскочила с табурета. — Я — дочь владельца холда, и я ни перед кем не извинюсь! Это он должен извиниться
— Довольно! — оборвал ее Дженелл и повернулся к супруге. — Надо запереть ее в отдельную комнату и посадить на хлеб и воду.
Это оказалось проще сказать, чем сделать. Потребовались соединенные усилия Дженелла, Бетрис и Лорры, чтобы оттащить визжащую и брыкающуюся Халанну на третий этаж главного здания цеха, в одну из свободных гостевых комнат. Сперва Халанна отказывалась и от еды, и от питья и даже выливала воду, но вскоре жажда оказалась сильнее стремления покрасоваться. Поскольку ее тайное послание принесло результаты лишь через шесть дней, Халанна успела проголодаться и согласилась есть все, что дают, но по-прежнему отказывалась извиниться или пообещать исправиться. На любые попытки поговорить с ней она отвечала потоком оскорблений и угроз. Даже целительнице Джинии не удалось образумить своенравную девицу.
Караульный, дежуривший на восточной башне Форт-холда, заметил, что от порта к холду скачет отряд из десяти человек, все при оружии, — и поднял тревогу, переполошив и лорда Грогеллана, и весь Дом арфистов. Поскольку Грогеллан знал о тайно переданном послании, он собрал для встречи гостей своих сыновей, племянников и стражников. Получился внушительный отряд. Когда гости въехали во двор Дома, мастер Дженелл, Бетрис, Джиния, Петирон и Мерелан стояли, поджидая их, на широкой лестнице, а все ученики, подмастерья и мастера устроились так, чтобы следить за ходом событий.
Отряд Халибрана остановился. Холдеру нетрудно было догадаться, где находится его «оскорбленная» дочь, — та высунулась из окна и завопила во всю глотку.
— Отец, она опять за свое! — с отвращением произнес один из всадников. — Я совершенно уверен, что это она кого-то оскорбила.
Юноша был так похож на Халанну, что не оставалось сомнений: это ее брат. Но, кроме него, в отряде было еще несколько белокурых молодых парней, отмеченных печатью фамильного сходства.
Халибран спешился и велел сыну держать язык на привязи. Холд Халибрана не принадлежал к числу Великих, но был очень богат благодаря плодородию земли и рудникам. Зато в самом Халибране, в отличие от его дочери, не чувствовалось ни капли заносчивости. Он поднялся по лестнице и пожал руку мастеру-арфисту.
— Раз Халанна сидит под замком, значит, она опять что-то натворила и не желает извиняться — я правильно понимаю? В таком случае позвольте мне принести извинения от ее имени, — сказал он.
Окружающие с облегчением вздохнули, однако мастер Дженелл медленно покачал головой.
— Сожалею, холдер Халибран, но это ей, а не вам следует искупить свой проступок и ответить за нежелание подчиниться дисциплине цеха. Она должна усвоить урок.
Крики Халанны сделались еще пронзительнее, но гости демонстративно пропускали их мимо ушей.
— Это и моя вина, — тяжело вздохнув, произнес Халибран. — Ее мать умерла родами. Одна сестра при шести братьях — конечно, мы ее разбаловали.
Тот из братьев, который уже позволил себе высказаться, почти незаметно тряхнул головой и отвел взгляд. Еще двое очень старались сдержать смешки, но всем стало ясно, что братья, вероятно, давно уже пытались уговорить отца заняться воспитанием дочери как полагается.
— Так что же произошло, что она отправила такое послание? — поинтересовался Халибран.