Мастер боя (Мое имя - Воин)
Шрифт:
– Ты что, Петруша, не врубился, что ли? – удивленно поднял брови Бурнаш, но тут же опустил их, врубившись сам, что его собеседник действительно ничего не ведает о предмете разговора. – Ну да, тебе же надо все по новой объяснять.
– Я и по-старому не особенно в курсе, – признался Петр. – Если я что-то знал в прошлой жизни, то достаточно малого напоминания, чтобы это знание пробудилось в моей памяти. А насчет твоих десятиугольников и премьеров, кроме фигуры из геометрии и кабинета министров, других ассоциаций в мозгах не возникает.
– То есть ты, Петруша, ничего не знаешь о
– На слуху вроде есть, а непосредственно… Нет, толком не припоминаю. А из этого следует, что не был, не участвовал и не привлекался, – отрицательно покачал головой Петр.
В его сознании на активатор «бои без правил» возникли не более чем смутные картинки бойцов в боксерских перчатках, молотящих друг друга руками и ногами. И точно, ринг был не обычный квадратный с четырьмя углами, а поокруглее, может, и десятиугольный. Ну, а раз Бурнаш заговорил о спорте и премьер-лиге, следовало, что по «боям без правил» идут соревнования. И догадаться о задумках авторитета по поводу его персоны трудности не составляло…
– И что дальше? – прикинулся непонятливым Петр.
– В общем, когда ты Коляна с Винтом сделал, а они бойцы не из последних, у меня первые задумки появились, чтобы тебя к этому делу приставить, – доверчиво сообщил Бурнаш. – А уж когда ты на равных с Леоном поработал, тут мысль даже не о «премьере» появилась, а об «элите». И Леон с этим согласен.
– А что это за зверь такой «элит»? – вопросительно глянул Петр.
– Ну, это тоже бои без правил, но… как бы тебе объяснить получше – более профессиональные и без огласки.
– Без правил, на выживание, а возможно – с оружием… – уточнил Петр.
Эту информацию мозг услужливо ему выдал. Причем не более чем на уровне стороннего наблюдателя за событиями на экране телевизора. А из этого следовало: за той чертой, где жило его прошлое, Петр имел понятие о таких боях, но сам в них не участвовал.
– Ну, видишь, начинаешь вспоминать, – обрадовался Бурнаш. – Но об элитных боях говорить пока рано, надо войти в «премьеру». А там, если у тебя дело пойдет, а оно должно пойти, будем ждать приглашения.
– Ты говоришь так, будто вопрос с моим участием в этих боях без правил уже решен, – удивился Петр.
– А как же иначе, Петруша? – изумился Павел Иванович. – За тебя же деньги заплачены…
– А я просил это делать? Мне, может, психдиспансер больше по душе, чем десятиугольник, который ты предлагаешь. Да и из пацанов я вроде бы вышел, чтобы по рингу скакать. И врач лечащий, Лидия Анфимовна, мне строго наказала, чтобы я голову берег от сотрясений.
– Слышь, Петруша, ты не по делу базаришь, – недоуменно повысил голос Бурнаш. – И голову точно не бережешь. Я бабки кидал направо и налево, тебя вытаскивал из психушки, а ты в несознанку идешь…
– А я еще раз повторяю, что об этом не просил, – пожал плечами Петр. – Отправляй обратно, мне и там неплохо было. А с деньгами – твои проблемы, нечего было их раздавать.
– Да за такую кучу «зеленых»… – бизнесмен Павел Иванович Бурлаков растопырил пальцы, показывая размер этой кучи, одновременно двигая их по направлению к шее оппонента, – да
– А вот этого делать не стоит, – сузив глаза, холодно произнес Петр.
Бурнаш на мгновение застыл, видимо, обдумывая ситуацию. При всей своей «авторитетности», соответствующем опыте и навыках беспредельных девяностых годов прошлого века Павел Иванович умел добиваться своего не только напором, но и рассудком. Он скоро прикинул расклад и понял, что силой или запугиванием Петра не взять. К тому же Бурнаш просчитал, что в его колоде есть один козырек – причем немаленький.
– Ты не сердись, Петруша, – голос Бурнаша прозвучал почти ласково. – Давай отложим непонятки на потом, а сейчас распишем все «за» и «против».
– Ты думаешь, в этом есть какой-то прок? – поднял на него спокойные глаза Петр.
– Есть, не сомневайся, – кивнул в ответ Павел Иванович. – Мы можем вернуть все назад. Ты отправишься в психушку, а я отобью деньги, что на тебя потратил. Может, не все, но отобью. И на этом мы забудем друг друга и даже на улице встретимся и не узнаем, кто такие. Но будет ли нам от этого в кайф? Давай рассудим, какие у нас интересы.
– И что ты предлагаешь, если без наезда? Чем я могу быть заинтересованным?
– А тем, Петруша, что я, может быть, твой единственный шанс пожить человеком, а не психом. Я наводил справки, так эта самая амнезия, которая твою башку заклинила, хворость практически неизлечимая. Нет для нее у лепил ни лекарств, ни методик возвращения памяти. На тысячу случаев максимум трое выздоравливают. И я сомневаюсь, что ты из их списка. И какая тогда рисуется картинка? Ты застреваешь в психушке на долгие годы, причем не в отдельной палате, а в общей. Если сейчас ты, в принципе, нормальный, то годика через два, если не повесишься от тоски или тебя какой-нибудь шиз не придушит, сам станешь реальным психом. И деваться тебе некуда – нет у тебя ни ксивы, ни крыши над головой. А я тебе даю и то, и другое, да еще и обеспечиваю достойную житуху.
– Если можно, поясни, Павел Иванович, поконкретнее насчет житухи, и что я должен понимать под тем, что она будет достойной, – более заинтересованно спросил Петр.
– Вот это другой базар, – изобразил улыбку Бурнаш. – А то сразу в отказ… В общем, Петруша, райские кущи и липовый мед цистернами я тебе не обещаю. Однако на первое время, пока мы будем пробиваться в премьер-лигу, будет тебе полный пансион по высшему разряду и лавэ на карманные расходы. Соответственно, делаем твои документы, так как без них ты выступать не сможешь.
– То есть работа за харчи… – уточнил Петр.
– Погоди и послушай, – перебил его Бурнаш. – Выходим в «премьеру», гасим твой долг наполовину…
– Я ни под какими долгами не подписывался, – отрицательно покачал головой Петр.
– Пусть так, – поморщился Павел Иванович. – Просто будем считать, что я покрываю свои затраты.
– С этим согласен, – утвердил терминологию Петр.
– Выступаем в премьер-лиге и попадаем в тройку призеров, я списываю весь… все свои затраты. Ну, а если не берем первых мест, но остаемся в лиге, садимся, перетираем с тобой за жизнь и, наверное, опять же выходим на ноль. А там и о дальнейшей жизни подумаем.