Мастер для эльфийки, или приключения странствующего электрика
Шрифт:
Кто-то за спиной выстрелил. Снова засвистели суслики.
Я мельком посмотрел на происходящее. Это был Самогоныч, тоже вскочивший в седло, а подстреленный грызун дёргался всего в десятке шагов от искателя. Значит, мутанты начали потихоньку борзеть, а нам надо двигаться, чтоб уйти с пути миграции. Сожрут и даже костей не оставят. Они падки на костный мозг и серое содержимое черепушки, а резцы не дают жертве шансов.
Фургон с дёрганьями тронулся с места, потому как кони нервничали и норовили помчаться быстрее. Когда обогнул повозку, увидел Рину, которая вцепилась в вожжи побелевшими
Так и двигались, я справа, Дед-барсук слева, а позади все остальные, поглядывая при этом по сторонам. Благо, дорога древних широкая, две повозки запросто могут разминуться.
— Не гоните! — вдруг выкрикнул Самогоныч, — заморим лошадей, хуже будет!
Оно и понятно, но как-то само собой получалось на нервах, чуть-чуть, да пришпоришь скакуна.
А суслики не отставали, но и не спешили нападать.
В такой нервотрёпке, под топот копыт, дребезжание повозки на вековых ухабах, шум листвы на растущих вдоль дороги деревьях, свист сусликов-каннибалов и собственное дыхание, прошёл час-другой. Вскоре ветер сменился на тёплый южный, заставив откинуть капюшоны и расстегнуть курточки. Да и солнце, ещё не зимнее, пригревало. Потоки воздуха шевелили волосы и облизывали лицо. Откуда-то появилась запоздалая мошкара.
От внезапного выстрела Рина взвизгнула. Я немного отстал, поравнявшись с Самогонычем.
— Наглеют, — пояснил он, — Дурак под копыта полез.
Я кивнул, найдя взглядом очередную тушку. Эта стайка вряд ли заметит потерю, а самые голодные уже бросились на труп. Снова завязалась возня за мясо.
— Линяют, — протянул Дед-барсук.
С сусликов действительно клочьями сходил мех, показывая свежий, яркий. Но вопреки ожиданиям грызуны ещё не ополоумели от гормонов, после второй потери отстали немного и сейчас следовали на расстоянии в сотню метров.
— Надо будет настрелять на накидку. Зима скоро, да и шкурки красивые, — с улыбкой встала в разговор Куня.
— Тут бы свою шкуру целой унести, — пробурчал Мухомор.
— Унесём, — отозвалась Куня.
Все снова замолчали. Снова до хрипоты закалялась Киса, пришлось поравняться с запряжёнными в повозку конями и взять одного под уздцы, пока Рина ныряла внутрь и поила сестру лекарствами. Кони пугались, храпели, дёргались из стороны в сторону и усиленно водили ушами, прислушиваясь к погоне. Да и ветер дул в спины, принося с собой запах крови.
Когда Рина снова взяла вожжи в руки, выглядела не лучше скакунов: испуганные большие глаза, растрёпанные волосы и поджатые уши.
— Всё будет хорошо, — произнёс я, успокаиваю девушку.
— Не будет, — раздался за спиной голос Мухомора. — Всё будет очень плохо. Кого-то из нас точно съедят. Если будет там медленно плестись.
— Слышь, заткнись! — проорал Самогоныч, покраснев как рак.
— А чё я должен заткнуться?! Мне мои камни в почках милее, чем эльфийские уши! Надо бросить эту троицу, а самим пойти вперёд! — не унимался гном.
Я нахмурился и достал револьвер, а немного подумав, расстегнул застёжку на седельном чехле ружья. Почти одновременно с этим поймал встревоженный взгляд Рины, которая стала бледная, как мел.
Мухомор продолжил нагнетать обстановку и действовать на нервы:
— Помнишь, ты мне анекдот рассказал, где не надо уметь бегать быстрее медведя? Надо уметь бегать быстрее других путников.
— Заткнись, — процедил Самогоныч, тоже расстегнув кобуру.
Я немного отстал и взвёл курки на револьверах. Все быстро глянули в мою сторону. В лучшем случае, бросят одних, как поступили Винтик, Шпунтик и Гайка. В худшем, ранят или пристрелят, оставив тушки сходящим с ума сусликам. А те, хоть и держались в ста метрах позади, но не отставали.
— Электрик, не надо, — тихо произнесла Куня, и на меня нацелился её револьвер. Орки имеют чуть ли не врождённое умение обращаться с оружием, потому она даже навскидку выстрелит точнее меня.
Напряжение росло, как и число сусликов. В нашу сторону нехорошо поглядывали: Килька нервно теребила пальцами перо на кончике торчащей из колчана стрелы; насупившийся барсук гладил бороду; орчанка с лёгкой ухмылкой ждала, как я поступлю.
— Да бросим их! До переправы всего два часа быстрой езды! Пока суслики будут грызть косточки, успеем, а там они в воду не пойдут! Они никогда не идут, пока на этом берегу все не сожрут до голого камня!
— К чёрту! — выругался я и защёлкнул кобуру. — Горите коротким замыканием и синим пламенем! Мы сами справимся! Валите! Спасайте шкуры! Сталкерёныши, блин. Не привыкать всё одному делать.
— Поехали. Хорошо, что парень сам всё понял, — пробасил Мухомор и пришпорил коня, намереваясь обогнать фургон.
Я поглядел ему в спину, хотя с удовольствием бы выстрелил и плюнул на труп. Внутри возникло столько обиды и злобы, что хоть аккумулятор от неё заряжай.
— Дурак ты, — протянул Самогоныч и поднял над головой руку растопыренными пальцами. — Я остаюсь. Никто не знает, чем жизнь обернётся, а помощь странствующего электрика ещё может понадобиться. Кто со мной?
— Я! — неожиданно присоединилась к голосованию Килька. — Он брат нашего друга.
— Слышь, длинноухая, — закричал Мухомор, остановив и развернув коня, — то, что ты хранишь в сердце драгоценный камушек с именем того отморозка, ещё не даёт права решать за остальных!
Килька выругалась на своём, а гном снова огрызнулся:
— Думаешь, никто не видит, как ты сохнешь по его брату?
— Замолчи, — процедила сквозь зубы лесная эльфийка.
В разговор вмешался Дед-барсук:
— Я останусь. Назло этому медному червяку.
Гном прекратил гладить полосатую бороду и поднял руку.
— Пескожор! — прорычал Мухомор и глянул на Куню. — Ты со мной?
— Не, — расплылась в улыбке орчанка, — здесь веселее будет, чем у переправы. И шкурок набью.
В это время полог отодвинулся, и из фургона высунулась измученная и осунувшаяся Киса. Она держалась одной рукой за край, а второй придерживала одеяло, в которое была закутана. Усталые глаза вяло устелились на красного, как его прозвище, гнома.
— В навозную шахту вас! — пуще прежнего заорал Мухомор. — Я тогда сам их прикончу!