Мастер времени. Офелия
Шрифт:
– Что же крикнул наш прыгун, Артур? – спросила она, когда вторая рюмка опустела. Капитан бросил на неё хмурый взгляд, но зная, что говорит со Стальной Вигберг ответил:
– Лорелея. Чтоб её! Я думал, этой байке сотни лет. И в мыслях не держал встретиться с ожившей легендой.
При этих словах Офелия про себя усмехнулась. У капитана сегодня исключительный день, так как он сидит сразу с ДВУМЯ ожившими легендами.
– Как ты намерен поступить? Ведь нужно доложить властям. А им ты не сможешь рассказать о том, что твоего пассажира утащила золотоволосая нимфа, дравшая тут глотку
– Не расскажешь, – капитан совсем пал духом. Но фрау Краусгольц не собиралась сдаваться.
– На твоём месте, Артур, я бы причалила с утра в Барахе. И расспросила бы местных рыбаков. А я тем временем прогуляюсь к той скале, вдруг что-нибудь, да открылось. Тем более на женщин не действуют всякие там штучки, – тут она презрительно наморщила нос, одним махом опорожняя рюмку.
Офелия, с интересом слушавшая беседу, встрепенулась:
– Я не отпущу вас одну, Вигберг. И не надейтесь.
Старушка благодарно ей улыбнулась:
– Вот видите, Артур, вам совсем не о чем беспокоиться. Я к тому же буду и не одна.
Капитан еще некоторое время поупирался, но скорее для виду. И успокоился только тогда, когда Офелия продемонстрировала ему «ремингтон».
– Ну, хорошо! Только времени вам дам до вечера. Если к четырем склянкам вас не будет, отправлю поисковую команду. Так и знайте.
Утром пароход пришвартовался у маленькой пристани и Офелия со спутницей, цокая каблучками, сошла по трапу. Спросив у местных жителей дорогу к скалам, они двинулись пешком, благо идти было недалеко. Пробирались по каменистой тропе, должной вывести их прямо к скале, имеющей столь дурную славу, что местные до сих пор сторонились этих мест. Солнце, заливавшее всё вокруг благодатным светом, еще больше подчёркивало красоту этих мест. Тем больше был контраст между историей и действительностью.
Поднявшись на саму скалу, женщины увидели копошащегося у воды старика. Фрау Вигберг, прекрасно показавшая себя в этом коротком путешествии, тут же решила спускаться. Паллада взяла на себя функцию проводника. Сова улетала вперед и уханьем оповещала о спуске. Одев гогглы, Офелия попыталась рассмотреть старика, но механика странным образом отказывалась увеличивать объект. Сочтя, что они просто вышли из строя и потребуется их откалибровать заново, она сдвинула их обратно на шляпку и устремилась за удалявшейся спутницей.
Еще с полчаса ушло у них на спуск. Теперь старика можно было рассмотреть невооруженным взглядом. Правда, Офелия сразу же об этом пожалела. Могучего телосложения, в странной одежде, напоминавшей скорее расползавшиеся вещи утопленника, старик по самые глаза зарос бородой. Волосы его также не знали ножниц цирюльника, расползаясь копной прелого сена. В могучих руках они заметили тело выпрыгнувшего за борт аристократа. Старик заметил их приближение, но виду не подал, предоставляя прибывшим самим начинать неприятный разговор. Но тут Стальная Вигберг удивила Офелию еще раз:
– Опять за старое принялся, Рейн? – спокойно, как старого знакомого спросила она.
– А ты кто, козявка, чтобы спрашивать?! – пророкотал старик, чьё имя неведомым образом оказалось известно отставной риттмейстерше.
– Да ты совсем зрение растерял, старый барахольщик. Не надоело с мертвечиной возиться? Предложение Белого Бога еще в силе. Даже для такого как ты.
– Что ты знаешь об этом, старуха?! – расхохотался старик. – Это моя река! Мой дом! Я никуда отсюда не уйду. Мне здесь нравится.
– Даже твоя игрушка, эта дурочка Лорелея оставила тебя. А ты всё упрямишься. Что ты хочешь доказать?! А главное – кому? Белый Бог дал нам выбор, и мы его приняли. А ты, видимо, совсем растерял разум, раз взялся за старое.
Офелия почувствовала, как буквально наэлектризовался воздух, а старик стал еще больше. Его лицо превратилось в лицо утопленника, на руках выросли когти. Бочком она стала отодвигаться в сторону, пытаясь привлечь внимание сумасшедшей старухи. Но тщетно:
– Я – гнев! Я – ярость! Я – обманутые надежды! Я – боль разлуки! Я – Смерть!!!
Проревев это, странный старик бросился вперед, а ждавшая только этого движения Офелия разрядила в него весь барабан. Старик только хрюкнул удивленно, но и не подумал остановиться. На его пути возникла невысокая тщедушная старая фрау с нелепой совой на плече. Но как только лапища старика коснулась её, раздался гром, и вспышка света отбросила его назад. Проморгавшись, Офелия решила, что у неё помутнелось сознание. Там, где стояла Стальная Вигберг, высилась величественная женщина в древнегреческой хламиде, испускавшая волны золотого света. В одной руке она сжимала круглый щит, в другой – эгиду. На плече у неё сидела живая, а не механическая сова.
– Я – Зевсорожденная Афина Паллада! Ты – старый идиот! Я выполняю просьбу Белого Бога, Рейн. Находить тебе подобных ослиных упрямцев и отправлять вас в новый дом. Его силой я приказываю тебе уйти!
Богиня направила эгиду на Рейна, и древний бог реки исчез во вспышке яркого света. Когда светопреставление завершилось, на берегу остались только Офелия и тело несчастного сэра Вулдриджа. Но она думала сейчас не о нем, а о последних словах богини, раздавшихся прямо в её голове:
– Мы те, кто мы есть. Этого не спрятать, как тебе бы ни хотелось. Мы чувствуем природу друг друга и неосознанно тянемся к себе подобным. Может, это и не последняя наша встреча, милочка, как знать. Всё в руках Его.
Ночной полет
Люди всегда хотели быть ближе к небу. Дотронуться хотя бы кончиками пальцев до этого величественного, недосягаемого, таинственного Нечто. Что могло соперничать с ним по красоте и неповторимости?
Утреннее – розовеющее в лучах колесницы Гелиоса, что стремительно мчит по крутому небосводу. Вечернее – цвета уставших красок, цвета выполненной работы, долга, планов. Это небо успеха и завершения. Но больше всего Офелия любила ночное небо. Это время, когда оживают людские страхи, грёзы, сны и желания. Одни ясны и понятны, другие темны и запретны. Это время Морфея, Гипноса13 и Гекаты14. Их мощь правила миром на заре цивилизации.