Мастер выживания

Зверев Сергей Иванович

– Сядь! – громко произнес Цой. – Без тебя там разберутся! – зло добавил он.

– Что это ты тут раскомандовался? – спокойно спросил Стас.

– А куда ты собрался со своей ногой, да еще и без света кого-то искать? – Цой сбавил тон.

В следующую минуту длинные люминесцентные лампы, которые висели по всему потолку в багажном отделении, сначала замигали, а потом осветили все помещение. От неожиданности Стас зажмурил глаза, но в последнее мгновение успел заметить, с каким злым выражением лица стоял перед ним Цой.

– Ура! Свет! – радостно прокричала Маша, которая до этого сидела молча и никак не реагировала на происходящее.

Когда Стас открыл глаза, он увидел только скрывшуюся в проходе спину Цоя. Повернувшись к женщинам, заметил, как лица женщин расслабились, и только Оксана продолжала молча сидеть и смотреть в одну точку, прижимая к себе тело умершего малыша. Картина была ужасная, и Стас, не выдержав этого, тоже вышел вслед за Цоем...

* * *

В тот момент, когда Евгений дернул вниз последний рубильник, тоже ничего не произошло. Темнота по-прежнему окружала затаивших дыхание мужчин. Секунды тянулись, как густой кисель, заставляя каждого предполагать самое худшее развитие дальнейших событий. И вот когда напряжение уже, казалось, достигло своего апогея, в конце салона, как яркая вспышка, загорелась сначала одна лампа, а потом и все остальные. Долгожданный свет, словно луч надежды, озарил лица мужчин, стоявших в маленьком техническом помещении. Но вместе с тем этот свет вновь осветил весь ужас происходящего.

Искореженный салон с оторванными креслами был похож на поле битвы. Лежащие вокруг окоченевшие трупы погибших пассажиров только усиливали это ощущение. Много раз Иван видел подобные картины, проходя службу в горячих точках. Но несколько лет назад, когда закончилась война в Чечне, он думал, что никогда больше не увидит подобного, тем более в мирной жизни. Поэтому его разум отказывался спокойно воспринимать происходящее.

Отвернувшись от входа в салон, Орловский спросил у Евгения:

– Насколько нам хватит света? Я имею в виду заряд аккумуляторов.

– Я думаю, что на ближайшие сутки должно хватить. Здесь стоят сильные аккумуляторы, рассчитанные в том числе и на такие ситуации, – пояснил Евгений.

– Значит, у нас в запасе есть сутки, – медленно проговорил Иван.

– Теперь, когда есть освещение, нужно позаботиться о связи, – сказал Федор.

Иван с Евгением удивленно посмотрели на него. Первым задал вопрос Евгений:

– Мы же слышали звук вертолета. Значит, нас уже ищут?

– Нам остается только ждать, – поддержал его Иван.

Прежде чем ответить, Федор глубоко вздохнул, как будто ему предстояла тяжелая работа.

– Как офицер МЧС, могу вам сказать, что в районе, где упал наш самолет, спасательные работы не идут. Если бы наверху нас заметили, мы бы сейчас слышали звук работающей техники. А так как этого не происходит, можно предположить, что нас с вами не обнаружили и поисковые мероприятия переместились в другой квадрат.

Он посмотрел на лица Ивана и Евгения и понял, что эта правда действует очень жестоко. Впрочем, капитан спецназа мгновенно взял себя в руки:

– В первую очередь нам надо придумать, как подать какой-нибудь сигнал, чтобы нас смогли по нему обнаружить и прийти на помощь. Но параллельно с этим стоит попытаться выбраться отсюда и снаружи тоже оставить какой-то знак, который был бы виден сверху.

– Как мы сможем подать сигнал, если от кабины пилотов ничего не осталось? – спросил Евгений. – Ведь если я правильно понимаю, там как раз и была вся аппаратура. Рации у нас тоже нет. Телефоны здесь не работают.

– Нужно придумать какой-то передатчик, – подхватил Федор. – Сейчас радиослужбы работают в поисковом режиме, и поэтому любой сигнал будет ими засечен. Надо только придумать, из чего мы могли бы сделать передатчик, чтобы он подавал сильные сигналы.

– Давайте сначала проверим, как там наши женщины, – немного виновато попросил Евгений.

Было понятно, что он очень переживает за свою жену, и поэтому никто не стал возражать. Да и, постояв без движения какое-то время, все ощутили потребность немного погреться.

Федор взглянул на Ивана, ожидая его решения.

– Конечно, нужно посмотреть, что творится в лагере, заодно и погреемся, – согласился десантник.

Когда они направились к выходу, Орловский остановил Федора:

– Слушай, когда я ходил за инструментом, то в багажном отделении встретил Цоя.

– И что?

– У него был целый чемодан золота.

Федор остановился.

– Целый чемодан ювелирных изделий! – повторил Иван, видя, что Федор не понимает, о чем он говорит.

– Ты думаешь, что он снял их с мертвых пассажиров? – Федор нахмурил брови.

– Не думаю. Они все как новенькие.

– Тогда в чем же дело? – спросил Федор.

Иван помолчал, посмотрел на Евгения и потом ответил:

– Я думаю, что он контрабандист.

– Я тоже хотел с вами поговорить на эту тему, – вклинился в разговор Евгений. – Могу с уверенностью сказать, что при посадке его не было. Он появился уже в самолете...

– Послушайте, что я вам скажу, – перебил его Федор. – Мы все сейчас оказались в такой ситуации, что в первую очередь должны думать, как бы спастись. И будь он даже самим Бен Ладеном, ничего бы не изменилось. Сейчас он такой же заложник обстоятельств, как и все мы. Если у него проблемы с законом, то пусть потом закон с ним и разбирается. А сейчас я не вижу причин, по которым мы с вами должны относиться к нему как к преступнику. Если все обойдется и нас спасут, будет разбирательство, вот тогда все и выяснится, но пока мы должны объединиться и постараться выжить.

– Правильно, конечно, но нужно знать, с кем мы находимся. И если вдруг случится так, что мне придется выбирать, кого спасать, я все же первым выберу не Цоя, – сказал Иван и, отодвинув в сторону Федора, пошел в лагерь.

В палатке ни Стаса, ни Цоя не было. Лариса лежала, закрыв рукой глаза, но становилось понятно, что она не спит. Когда трое мужчин вошли, она посмотрела на них затуманенным взглядом. Скорее всего, лекарства и боль вымотали ее окончательно. Маша, увидев Евгения, искренне обрадовалась и, не обращая ни на кого внимания, принялась целовать его в щеки, прижимая к себе. Турок тоже заметно оживился при виде собратьев по несчастью и даже что-то сказал на своем языке, но его никто не понял.