Мастер Зеркал Книга II

Лопарев Игорь Викторович

— Теперь слушай меня, — отец Дадуин начал жесткий инструктаж, — ты вызываешь демона и поручаешь ему устранить баронессу. Тут нельзя оставлять следов, поэтому всё должно выглядеть, как смерть от естественных причин. Либо несчастный случай, либо болезнь, либо ещё что-нибудь. В общем, на твоё усмотрение. Но всё должно выглядеть, повторяю, естественно, это очень важно. И тогда, — голос клирика вдруг окрасился в доверительные тона, — твой Беруин станет бароном, а ты выйдешь за него замуж и станешь баронессой. Ты же к этому стремишься?

— Да, святой отец, — подтвердила Мабли.

— Ну и хорошо, — сально улыбнулся клирик, — теперь перейдём к приятному, — голос его стал мягким, вкрадчивым, переливчатым, —

представь большого сильного парня, парня, о котором ты втайне всю жизнь мечтала. И он сейчас нежно и страстно обнимает тебя. Целует тебя в губы, ваши языки соприкасаются. Его руки мнут и ласкают твоё тело, которое наливается сладкой истомой…

Лицо Мабли разгладилось, ротик чуть приоткрылся и язычок медленно прошёлся по припухшим, совсем недавно искусанным губам. Глаза неотрывно смотрели в зелёный кристалл. Вероятно она видела там идеального любовника, а слова священника рождали в её воображении образы, близкие по своей достоверности к реальным. Вот её левая рука поднялась к груди, а правая, напротив, опустилась, и смяла ткань юбки между плотно сомкнутых ног. Бёдра её дрожали, а на лбу выступили мелкие капельки пота.

— Ты раскрываешься навстречу ему, ты вдыхаешь запах его вожделения… Расстёгиваешь свою блузку, что бы полнее ощутить его кожу, прижаться к нему плотнее, слиться с ним в единое целое…

Мабли сдавленно охнула и рванула ткань блузки. Оторванные пуговицы, подпрыгивая, застучали по полу. Девичья грудь освободилась от ткани и вырвалась на свободу, и пальчики девушки тут же порывисто смяли одно из бархатистых полушарий…

Минут десять продолжалось это вербальное изнасилование. К тому моменту, когда спазмы, сотрясавшие тело Мабли, затихли, и последний стон наслаждения сорвался с её распухших алых губ, она сидела перед отцом Дадуином в широко распахнутой до пояса блузке, с задранной до талии юбкой и бесстыдно разведёнными ногами.

— Дочь моя, теперь ты будешь ощущать то, что я поручал тебе, как твои собственные, тобою выстраданные и выпестованные мысли, ты забудешь всё неприятное, что у тебя связано с визитами ко мне, ты забудешь, что я говорил с тобой, о том, что необходимо сделать. Ты забудешь про этот кристалл и про всё, что с ним связано. Про всё, что пугало или ранило тебя или твою душу, — было видно, что отец Дадуин упивается своей абсолютной властью над девушкой. Это чувство приносило ему куда большее удовольствие, нежели просто обладание её молодым и сочным телом. Головокружительное блаженство от безграничной власти над её разумом и душой было намного более глубоким и волнующим, нежели физическое наслаждение от удовлетворения низменных плотских потребностей.

Мабли обессиленно оплыла на стуле, но глаз от зелёного кристалла так и не оторвала.

— А в памяти своей ты бережно сохранишь те волнующие и сладостные ощущения, в которые окунулась сегодня с головой. И, разумеется, продолжишь регулярно посещать мою скромную келью для исповеди и облегчения бремени грехов, что тяготят твою душу. Я сосчитаю сейчас до трёх, и на счёт «три» ты оторвёшь свой взгляд от Поработителя Разума и вернёшься из страны сладких грёз в эту скромную обитель, — отец Дадуин улыбнулся своим словам, и продолжил, — на счёт «три» ты очнёшься бодрая, готовая к свершениям, с отличным настроением и самочувствием…

Дыхание Мабли окончательно успокоилось, и клирик начал отсчёт:

— Один… Два… Три!

Мабли вздрогнула и с удивлением оглядела себя:

— Я…это, — она даже не знала, что и как сказать. В глазах её метались удивление и жгучий стыд, который, как оказалось, эта юная, но уже погрязшая во грехе, блудница всё ещё была способна испытывать…

— Приведи себя в порядок, дочь моя, — ласково обратился к ней священник, — ты сладострастна не в меру, но мы это, — он прикрыл глаза и, сдерживая смех,

добавил, — конечно поправим, если ты будешь исправно ходить на исповедь и стойко переносить все испытания, предусмотренные наложенной на тебя епитимьей.

— Да, святой отец, — неразборчиво промямлила девушка, пунцовая от стыда и не знающая, куда глаза девать, — так я могу идти?

— Да, иди с миром, дочь моя, — всё так же ласково произнёс отец Дадуин, — но помни, твоё покаяние ещё не окончено!

Мабли, плотно завернувшись в плащ, выскользнула в тёмный коридор. И когда дверь за ней закрылась, и клирик остался наедине с собой, он удовлетворённо улыбнулся, потёр руки, и накатил залпом ещё стакан вина.

Теперь сомнений не было, баронессу приговорили эти же аферисты. Причём, я опять невольно восхитился отцом Дадуином. Дал поручение на устранение баронессы, дал железную мотивацию для совершения этого преступления, а потом ещё и заставил забыть о том, что он-то и является вдохновителем всей этой криминальной интриги. Красавец, что и говорить! Он уверен, что всё сложится, как он задумал, и, когда распечатают завещание баронессы, то весь доминион Стоуб отойдёт Церкви Почившего Бога, а он получит повышение и большую корзину плюшек от руководства. И тут же отправит хитрую, но бестолковую Мабли на костёр, чтобы все концы наверняка в воду, с гарантией. Благо, я так думаю, все доказательства её злокозненных связей с демонами он собрал заранее, а о том, что она закоренелая блудница, весь замок в курсе, несомненно. Получается, что цель достигнута, жестоко обломавшаяся сообщница горит синим пламенем, а он весь в белой рясе…

Но он не мог учесть того, что бесхозное тело несчастного наследника будет занято. Вероятность этого события была исчезающе мала. Тем не менее, это произошло, и это тело занял не кто-нибудь, а я, великий и ужасный. И теперь я приложу все усилия для того, чтобы отец Дадуин тоже познал полынную горечь облома, а баронство досталось достойному, то есть мне.

А рыжей всё не было. Ну, ладно, тогда пороюсь-ка я в мешке, который замародёрил с мёртвой тушки предводителя бандитов. А то всё руки, как-то, не доходили. Сказано — сделано. Кряхтя, я залез под кровать и извлёк из дальнего угла подкроватного пространства тот самый мешок. Тяжёлый, однако. Ну-ка, что у нас там?

Я перевернул мешок над столом, и из него выпало несколько свёртков и глухо звякнувший о столешницу плотно набитый мешочек из толстой кожи. Совсем не маленький, кстати, мешочек. Аккуратно распутав завязки, стягивавшие горловину, я заглянул внутрь. Там оказалось именно то, что я и ожидал. Деньги. Я высыпал содержимое этого вместительного кошелька на стол.

Тут были преимущественно золотые монеты, причём монеты всех мыслимых форм и размеров. Содержание золота, как вы понимаете, тоже было разным. Но, это таки было золото. Найду грамотного алхимика, удалим примеси, переплавим в слитки… Эти средства помогут поднять баронство из руин, и нанять отряд наёмников. А то опасаюсь я, что когда в Прецепториате станет известно, что их двухгодичная операция завершилась обидным пшиком, они могут отважиться и на прямой силовой захват.

Та-ак, а тут у нас что? Развернув многослойный свёрток, я обнаружил бронзовый ларчик. По всему видно, старинный. Антикварная вещь. И, только я наладился взломать замочек, запирающий эту шкатулку, как услышал в мозгу скрипучий голос, от которого уже стал отвыкать:

— Стой, не трогай!

Я от неожиданности аж выронил этот сундучок из рук. Он упал мимо стола и, конечно же, острой гранью заехал мне по пальцам ноги. Иначе и быть не могло. И я, поджав раненную ногу и завывая от боли, запрыгал на здоровой, под скрипучий смех, издевательски грохочущий в моей многострадальной черепушке. Немного успокоившись, я укоризненно подумал: