Мастер
Шрифт:
– Обычный реформатор, видящий чуть дальше других. За то и поплатился, – иронично произнес Басов. – А с чего он тебя так волнует?
– Обидно: такой человек – и забыт. Вот бы кому памятник поставить!
– Мало ли кого забыли… И мало ли кому памятников понаставили, кто чужие достижения присвоил, – фыркнул Басов. – Дело обычное. Одни работают, другие нет. У последних всегда времени побольше, чтобы интрижки развернуть да за чужой счет поживиться. Ты лучше смотри, чтобы шампуры из сумки не вывалились, да коня пришпорь. Князь ждать не будет.
Глава 24
ВЕЛИКОКНЯЖЕСКИЙ ШАШЛЫК
– А
– Так ведь шашлыков еще много, – произнес Басов, снимая с мангала самый поджаристый.
– Ну так пусть повар мой, Жюльен, за ними посмотрит, – бросил князь. – Велика наука – дуть да водичкой огонь заливать…
– Ошибаешься, князь. В том-то и главная наука. А еще – как и когда поворачивать и как мясо подготовить, – улыбнулся Басов, подавая князю шампур.
– Вот пусть Жюльен и учится, – прогудел тот. – А ты к нам садись да себе возьми. Сам ведь не ел.
– И мне, Игорь, будь добр, еще один, – вскинул руку Макторг. – Мое старое, бедное шотландское брюхо может и не выдержать, но я не в силах отказать себе в таком удовольствии.
Басов вернулся к мангалу, быстро проинструктировал повара, как и что делать. С тоской взглянул на подрумянивающиеся кусочки мяса, подумал: “Погубит ведь, басурманин”. Подозвал Федора, приставил в помощь к повару, шепнув:
– Испортишь – уши оборву.
Потом подхватил два поспевших шашлыка и направился к импровизированному столу.
За расстеленным на поляне куском холста сидели сам великий князь, начальник его личной охраны, седой рыцарь фон Штарц, рыцарь Макторг, граф Да-шевский, фельдмаршал Отто Вайсберг, премьер-министр граф Василий Тихвинский и барон Александр Оладьин. Остальные допущенные к трапезе поглощали шашлыки стоя – на расстоянии не меньше пятнадцати метров. Князь указал Басову на место рядом. “Теплая компания”, – подумал Басов, усаживаясь. Перед ним тут же оказался кубок, наполненный десятилетним бордо, почтительно поданный лакеем.
– А скажи-ка мне, Басов, – произнес князь, прожевав очередной кусок и запив его изрядной порцией вина. – Ты дворянин, долго проживший в землях Ливонского ордена, должен знать. Что за люди – эстляндцы?
– Вообще-то я жил в Курляндии. – Басов мгновение помолчал. – Но про эстляндцев знаю, что они весьма трудолюбивы. Очень спокойный народ, большей частью живущий крестьянским трудом.
– На финнов похожи, – задумчиво произнес князь. – Так вот, сейчас шведы набирают из финнов армию. Финляндия ныне братом Эрика управляется – на правах вольного княжества. Оттого финны его охотно защищают, думая, что сохранят традиции свои и вольности. Не сможет ли король шведский, Эрик Четырнадцатый, будь он неладен, того же сотворить и с эстляндцами? Я ведь, как ты знаешь, мечом взял Эстляндские земли пять лет назад. Ныне во всех городах эстляндских мои гарнизоны стоят, а податей я от той земли не имею, расходы одни. Как управлять эстляндцами, не ведаю. Ливонцам они были не особо покорны. А немцы, что Ливонскому ордену служили, да после гибели ордена на землях Эстляндии жить остались, к королю шведскому переметнуться мечтают. Это мне доподлинно известно. Так вот скажи мне, Басов, как мыслишь: что в Эстляндии делать? У Эрика флот сильный.
– Сложные вопросы задаешь ты, князь, – произнес Басов. – Я всего лишь фехтовальщик и в политических премудростях не разбираюсь.
– Хороший ответ… для фехтовальщика, – буркнул князь.
– Дозволит ли князь слово молвить? – послышался вежливый голос.
Собеседники обернулись и увидели склонившегося в поклоне Петра. Несколькими минутами раньше он подошел, чтобы подать шашлык Вайсбергу, но задержался послушать князя.
– Говори, – сдвинул брови князь.
– Эстляндцы, великий князь, – начал Петр, – искони мечтают о государственности, что потеряли с приходом немецких рыцарей. Рыцари же немецкие после разгрома Ливонского ордена мечтают встать под власть сильного европейского правителя, который бы подтвердил их привилегии. Ты, великий князь, можешь дать и тем, и другим то, чего они хотят, и тем предотвратить смуту.
– Интересно, продолжай, – князь подался вперед.
– Объяви Эстляндию не захваченной мечом, – начал Петр, – а четвертой землей Северороссии. Введи ее депутатов в Думу, даруй эстляндцам самоуправление, какое имеют Ингрия, Новгород и Псков, а немецким дворянам, живущим в Эстляндии, пожалуй все привилегии, как дворянам североросским. Тогда не нужен им будет шведский король, и станут они драться за тебя.
– Да слыханное ли дело! – вспыхнул граф Тихвинский. – От основания князем Андреем Северороссию составляло три земли. Так было и пребудет вовеки.
– А ведь юноша дело говорит, – вмешался Мак-торг. – Это простейший путь обрести поддержку местного населения во вновь обретенных землях. Узнав об этом, и финны могут перестать поддерживать Эрика и начать относиться к нам доброжелательнее. А мы можем пообещать им создание такой же земли под властью североросского князя, когда полностью прогоним оттуда шведов.
– Мне тоже нравится этот план, – после непродолжительного молчания произнес Дашевский. – К тому же, если в верхней палате представлено четыре земли, то, когда голоса делятся поровну, голос князя оказывается решающим. Это усилит нас.
– Делайте что хотите, – махнул рукой Вайсберг. – Мне главное, чтобы в тылу не оказалось неприятеля.
Все взоры устремились на князя. Тот хранил молчание минуты три. Потом, отхлебнув из кубка, произнес:
– Не слышу, что думает об этом барон Оладьин.
– Мысль интересная, – произнес барон. – Но все должно быть хорошо обдумано и взвешено. В общем, я не против.
Князь снова погрузился в размышления, после чего обратился к Басову, указывая на Петра:
– Кто тебе этот человек?
– Мой слуга. Он ученый и давно жил в моем доме.
– Вольный? – Да.
– Ко мне на службу отпустишь? – коротко спросил князь.
– Если захочет, отпущу.
– Барон Александр Оладьин назначен мною новым наместником Эстляндским, – начал князь, обращаясь к Петру. – Предлагаю тебе стать его советником. Денежное содержание получишь, по должности причитающееся. Через три года, если барон тобой доволен будет, получишь дворянство. Согласен?
– Почту за честь, – склонился Петр.