Мастера детектива. Выпуск 3
Шрифт:
— Нет, господин председательствующий.
— Итак, вы ничего особенного в нем не заметили?
— Он не умел играть в карты.
— А вы его научили? Какой же вы его научили игре?
— Экарте. Его учил Эдмон и выиграл у него пятьдесят франков.
— Вашему другу Эдмону, очевидно, очень везло? И свидетель простодушно ответил, но тут же сбился, смущенный реакцией публики:
— Он передергивал.
Впервые после перерыва послышался смех публики, и с этой минуты она пришла в самое благодушное
— Ах, так! Передергивал. И часто он передергивал?
— Всегда. И не скрывал этого.
— И вы все–таки играли с ним?
— Мы хотели разгадать его трюки.
Рожиссар и сидевший слева от него товарищ прокурора переглянулись, потому что последний славился по всему Мулену карточными фокусами. А председательствующий тщетно пытался угадать, что за молчаливый диалог происходит за его спиной.
— Полагаю, что вы много выпили в тот вечер?
— Как всегда.
— То есть? Сколько приблизительно?
— Пять–шесть рюмок.
— Чего?
— Коньяку с перно.
Новый взрыв смеха волной прошел по залу и затих в глубине. Один только Эмиль не улыбнулся, он слушал, уперев подбородок в сложенные на барьере руки и не спуская глаз с приятеля.
— Кто предложил отправиться в «Приют утопленников»?
— Не помню.
Но Эмиль Маню вдруг зашевелился, что явно означало: «Лгун!»
— Это подсудимый первый заговорил о том, что надо… ну, скажем, взять на время машину? Итак… Каким образом вы устраивались в другое время?
— Дайа возил нас на грузовике своего отца. А в этот вечер на грузовике поехали в Невер за свиньями…
— Так что Маню счел нужным угнать первую попавшуюся машину.
— Возможно, его подбили на это.
— Кто подбил?
— Все понемногу!..
Детриво хотелось быть по–настоящему честным. Он и старался быть таким. Сам чувствовал, что трусит, что ему следовало бы сказать: мы стали над новичком насмехаться. Заставляли его пить. Дразнили, что ему не угнать машину.
— Короче, подсудимый довез вас до «Приюта утопленников». А что произошло там?
— Там мы пили белое вино. У них ничего другого не было, только белое вино и пиво. Потом танцевали…
— Маню тоже танцевал? С кем?
— С Николь.
— Если не ошибаюсь, в этой харчевне с таким странным названием были еще две девушки — Эва и Клара. Что вы с ними делали?
Вопрос был смелый, и председательствующий ужасно возгордился, что его задал, но и перепугался.
— Так просто, дурачились.
— И ничего больше?
— Я лично, во всяком случае, ничего больше себе не позволил.
— А ваши приятели?
— Не знаю. Я не видел, чтобы кто–нибудь подымался наверх.
Снова смех, улыбки; только Эмиль и Детриво не усмотрели в этих словах ничего особенного. Это был их язык, и они говорили о хорошо знакомых им вещах.
— Итак, я
— Да, часто.
— Пили и танцевали? А вы не боялись, что вас застигнет на месте отец этой девушки?
Самое любопытное было то, что Детриво поглядел на Эмиля, как бы спрашивая у него совета: «Что отвечать?»
А председательствующий продолжал:
— Пойдем дальше. Присутствие Большого Луи в доме внесло изменения в привычки вашей группы?
— Мы боялись…
— Ага, боялись! Боялись, разумеется, того, что Большой Луи устроит скандал?
— Нет… Да… Мы его боялись.
Лурса глубоко вздохнул. Болван несчастный этот председательствующий! Совсем ничего не понимает. Разве сам он не помнит своих детских страхов»? Мальчишки играли в гангстеров, и вот в их компанию затесался настоящий гангстер, здоровая скотина с татуировкой, он и в тюрьме сидел и, возможно, совершил не одно преступление.
Большой Луи пользовался этим, разрази тебя гром! Он им такого про себя нарассказал, чего и не бывало. А они, фанфароны, хвастались перед ним своими мелкими кражами!
— Подумайте хорошенько, прежде чем отвечать, так как это очень важно. Возникал ли у вас вопрос о том, чтобы отделаться от Большого Луи и каким способом отделаться? Я спрашиваю, говорили ли вы об этом на ваших сборищах, или, может быть, дома, или в «Боксинг–баре», или еще где–нибудь?
— Да, господин председательствующий.
— А кто говорил?
— Не помню. Просто говорили, что он будет всю жизнь нас шантажировать, что в нашем лице он напал на золотую жилу, что он вечно будет требовать от нас денег.
— А говорили о том, что его надо убить?
— Да, господин председательствующий.
— Так–таки хладнокровно обсуждали этот вопрос?
Да нет, вовсе не хладнокровно! Лурса энергично задвигался на скамейке. Все это бесполезно, раз никто не желает вникнуть в разговоры и лексикон этих мальчишек. Если они даже обсуждали план убийства в мельчайших подробностях, все равно это ничего не значило. Они выдумывали разные драмы просто для забавы, вот и все.
— Мэтр Лурса, вы хотите задать вопрос свидетелю? Он, очевидно, заметил, что Лурса ерзает на скамье.
— Да, господин председательствующий. Мне хотелось бы, чтобы вы спросили, кто из них, кроме Маню, был влюблен в Николь.
— Свидетель, слышали вопрос? Прошу вас, не смущайтесь. Я понимаю, что создалось не совсем обычное положение, но вы должны видеть в мэтре Лурса только защитника подсудимого. Отвечайте.
— Не знаю.
— Разрешите, господин председательствующий? До появления Маню кто был обычным кавалером Николь?