Мастера фэнтези 2005 (сборник)
Шрифт:
Ален перехватывал тех, кто бросился в противоположном направлении, и прикрикивал на них, а парочке отставших даже досталось плашмя его клинком, и они тоже исчезли за деревьями по дороге к пещерам.
Затем он вернулся обратно и принялся подгонять еще одну группу.
Ему некогда было даже толком рассмотреть врагов, как они стремительно вошли в бухту. Он лишь мельком заметил их корабли — длинные, по хищному поджарые, очень быстрые, на его сухопутный взгляд. Он скорее ощутил, чем услышал или увидел, тот миг, когда пираты сошли на берег. Ведалия подгонял еще одну группку отставших, потом вернулся и набросился
Он так и не понял, что разбойники уже близко, опасно близко, что они во весь опор несутся по главной улице. Он не успел даже встать в оборонительную позицию. Позади него раздался крик, он сделал пол-оборота и…
Очнулся в темноте с ощущением идущей кругом головы и подкатывающегося к горлу желудка. Череп пронзала боль, руки у Алена оказались связанными, лодыжки тоже. Его швырнуло на кучу чего-то такого, что на ощупь казалось свернутым канатом, и он почувствовал, что вот-вот расстанется с содержимым своего желудка, сколь бы скудным оно ни было. Ален кое-как перевернулся на бок, и его тут же вывернуло. Он попытался откатиться от лужи. Пол под канатом, на котором он лежал, ходил ходуном.
Судя по страшной головной боли, кто-то огрел его увесистой дубинкой, причем от души и со знанием дела. От души, поскольку у него явно было сотрясение мозга — раз уж его мутило, а палуба (должно быть, он находился на палубе корабля) под ним не только вздымалась и опускалась, но еще и кружилась. Со знанием дела, поскольку его все-таки не убили.
Алена связали, но наспех; похоже, его тюремщики полагали, что удар по голове на некоторое время утихомирит врага. Его окружала темнота, поскольку стояла ночь, к тому же он лежал под брезентом, натянутым между двумя какими-то массивными сооружениями. Все звуки вокруг него были незнакомыми, непривычными: плеск и шорох воды, скрип оснастки, потрескивание дерева, крики людей. Воздух был сырым и холодным и пах водой.
Повезло еще, что его не швырнули в трюм.
Хотя, возможно, в трюме просто не нашлось места. Наверное, он оказался наименее ценным из всей добычи.
«Я на корабле, я пленник и… »
Лишь сейчас он ощутил в своем сознании зияющую пустоту.
«… попал в беду. Я не слышу Ведалию ».
Он, очевидно, во многих лигах от деревни, если не может слышать своего Спутника. Во многих лигах — и никто никогда не найдет его следа.
— .. . не понимаю, на кой черт тебе понадобилось брать в плен Герольда! — — послышался чей-то голос. — Что нам от него за польза? Бабы и сопляки пригодились бы, а этого куда?
— Послушай, если мы прикончим его, нам не поздоровится, — возразил другой голос. — Только попробуй убить одного из этих белых плащей, и остальные не успокоятся, пока не выследят тебя!
«Это уж точно», — подумал Ален, хотя какой ему лично будет от этого толк, коли его убьют?
— Если мы оставим его в живых, одним богам ведомо, что он натворит — или этот его конь. И одним богам ведомо, где сейчас их люди. Но я думаю, пока он в наших руках, они не осмелятся напасть на нас. Даже если они готовы поднять якоря, бьюсь об заклад, они не решатся. Побоятся, что мы убьем его. Полагаю, если мы не отпустим его, пока не уберемся туда, где они нас не достанут, то нам ничто не грозит.
Сердце у Алена ухнуло в пятки, а в животе похолодело.
«Помогите мне, боги! Бандиты, которые рассуждаю! ».
— Так что делать будем? — спросил первый голос, по-видимому смягчившись.
— Пройдем еще немного, убедимся, что никто нас не преследует, а потом вышвырнем его за борт. — Во втором голосе прозвучало полнейшее безразличие. — Можно бы, конечно, содрать за него выкуп, но тогда мы снова окажемся опасно близко от них.
Ален ощутил, как сердце у него замерло, а паника, которую он пока что держал в узде, всколыхнулась и затопила его. Он попробовал закричать, но с губ сорвался лишь полузадушенный всхлип, не скрип даже, а какое-то жалкое поскуливание, тут же заглушённое звуками корабля. Тогда он мысленно, молча — и тщетно — стал призывать на помощь. Это происходило независимо от его воли, а помочь себе сам, в теперешнем его положении, он не мог.
Но даже когда ментальный голос Алена сорвался на крик, какая-то часть его сознания уже сдалась, зная, что все напрасно. Произойди это все в лесу, даже если бы поблизости не оказалось никого, владеющего мысленной речью и способного прийти ему на помощь, он мог бы позвать лося, горную кошку или волков. Но здесь, посреди бескрайней водной глади, не было ни единой живой души, кроме разве что рыб. Но его сознание продолжало взывать, как будто надеялось, что кто-то, способный помочь, все-таки услышит его…
?
Этот отклик, пусть даже еле уловимый, остановил его мысленные метания.
Кто здесь? — позвал он.
? ? — отозвался кто-то неведомый, на этот раз более отчетливо! Неожиданно он ощутил, что за этим изумленным вопросом скрывается разум. Может, этого разума хватит, чтобы помочь ему?
Он подавил боль и подступающую тошноту и вложил все свои силы в более связный зов.
Помогите мне! Пожалуйста! — Призыв он сопроводил эмоциональной передачей отчаяния своего положения; это было несложно, поскольку ощущение было очень материальным.
В ответ ему раздался не один голос, а целый хор.
Землеход? Да, Землеход!
Землеход. Попавший в сети.
Брат того, кто плачет на берегу…
Пленник…
На Алена хлынул поток скорее эмоций и чувств, нежели слов — ощущение чего-то разрушительного, привкус крови и гнева говорящего. Кем бы ни были эти существа, они знали его тюремщиков и не испытывали к ним добрых чувств.
Да. Нельзя позволить им увезти его.
Довольно. Их нужно остановить.
Позовите Владыку Глубин.
Да! Владыка Глубин поможет! Владыка Глубин очистит от них лицо воды! Позовите Владыку Глубин!
Что ж, отрадно было узнать, что они считали его врагов своими врагами, но ему они так и не ответили. Он улучил момент и вставил в этот хор свою просьбу.
Пожалуйста! Помогите мне!
В этот миг чьи-то руки сорвали укрывавший его брезент. Щурясь, он растерянно смотрел на четыре темных лица, заслонявших от него звездное небо.