Мастерство актера и режиссера
Шрифт:
Совсем другой получился бы результат, если бы отношение Метерлинка к изображаемой действительности было положительным, а режиссер поставил бы его пьесу как сатиру. В этом случае органичность спектакля, а следовательно, и его убедительность не были бы достигнуты.
Содержание, форма и мастерство
Вдумываясь в проблему связи между содержанием и формой спектакля, нельзя не прийти к заключению, что есть только один надежный способ нахождения наилучшей, неповторимой, единственной формы сценического воплощения, которая с предельной полнотой и точностью
Искомое решение формы спектакля всегда лежит в содержании. Но чтобы его найти, нужно нырнуть до самого дна: плавая на поверхности, ничего не обнаружишь! Чтобы ответить на вопрос "как?", необходимо предварительно ответить на два вопроса: "что?" и "для чего?" Что я хочу сказать данным спектаклем (идея) и для чего мне это необходимо (сверхзадача)? — дайте ясный, четкий и до конца искренний ответ на эти два вопроса, и тогда естественно разрешится третий: как?
Расплывчато, приблизительно найденное содержание рождает неточную, расплывчатую и маловыразительную форму. Когда же содержание — идея, мысль и чувство — доведено в сознании художника до такой ясности, что оно пламенем заключенной в нем истины обжигает его душу, потрясает все его существо, тогда — и только тогда! — содержание находит для себя в творческой фантазии художника наглядное, конкретно-образное, чувственное выражение. Так рождается творческий замысел спектакля, так возникает сценическое решение той или иной сцены, так находится каждая режиссерская краска.
Только органически рожденная, а не надуманная форма оказывается по-настоящему новой и оригинальной, единственной и неповторимой. Форма не может быть привнесена извне, со стороны, — она должна вылиться из самого содержания.
Ошибочными являются попытки создать форму на основе театрально-исторических реминисценций, путем реставрации или хотя бы даже реконструкции ранее существовавших сценических форм и приемов. Новое содержание требует новых форм. Поэтому каждый спектакль приходится решать заново.
Мы изучаем историю театра не для того, чтобы потом использовать отдельные, уже найденные приемы сценической выразительности. Эти приемы хороши были в свое время и на своем месте. Мы изучаем историю театра для того, чтобы полученные знания перебродили, переработались в сознании и сделали плодоносной ту почву, на которой будут произрастать новые цветы. Не механическое заимствование старых форм и приемов, а органическое овладение всем богатством театральной культуры прошлого и непрестанное созидание на этой основе новых форм и приемов сценической выразительности, — таков путь дальнейшего развития театрального искусства.
Необычайная, беспрецедентная в истории человечества жизнь нашей страны непрестанно рождает новое содержание. Дайте этому содержанию развиться в вашем сознании — и оно натолкнет вас на ту новую форму, при помощи которой, опираясь на театральный опыт прошлого, можно выразить это содержание с предельной полнотой и яркостью.
Новаторство и мода в режиссерском искусстве
Стремление
Важнейшей же целью, способной оплодотворить естественное стремление художника к новому, является отыскание средств ко все большему сближению искусства с жизнью.
В самой природе реалистического искусства заключено постоянное стремление сделаться, так сказать, еще реалистичнее, т. е. правдивее и глубже. В движении по этому пути и заключается прогресс в искусстве. Неправильно представлять себе, что этот процесс протекает без срывов, падений и отступлений. Однако направление движения остается все же неизменным.
Говоря о новаторстве в искусстве, часто имеют в виду только внешнюю форму произведения. Между тем новаторство находит свое выражение во внешней форме только в самом конце творческого процесса. Начинаются же поиски нового прежде всего в самой жизни. Чтобы произведение искусства не воспринималось как нечто скучное, неинтересное, необходимо, чтобы именно в его содержании было что-то новое, дотоле неизвестное людям.
Этим новым может быть предмет изображения или какая-нибудь сторона этого предмета; если сам предмет хорошо знаком, то новым может оказаться отношение художника к этому предмету, его мысль об этом предмете, его точка зрения на него или же его чувство по отношению к нему. Но если во всем этом нет решительно ничего нового, если содержание своего произведения художник нашел в готовом виде в прочно установившихся в данном обществе взглядах, если то, о чем он говорит в своем произведении, заранее всем известно, — едва ли такое произведение получит широкое признание и вряд ли его спасут даже самые остроумные изобретения в области формы.
Есть, впрочем, еще одно требование, которому должно удовлетворять художественное произведение. Нужно, чтобы то новое, что есть в его содержании, было существенным для жизни общества. Вспомним слова Н. Г. Чернышевского о том, что предметом искусства должно быть "общеинтересное в жизни". Это требование нередко нарушается.
Самая большая опасность для художника — стать рабом моды.
Также недопустима ситуация, при которой социально значимая тема и дорогая для зрителя идея эксплуатируются для демонстрации всевозможных атрибутов "красивой жизни": роскошных костюмов, полуодетых, почти совсем раздетых или раздевающихся на глазах у зрителей молодых актрис, для показа остроумных и обаятельных бандитов и хулиганов и всякого рода развлекательных сцен в плане кабацкой лирики и самой "изысканной" эротики. Такого рода "разоблачения" способны лишь развратить зрителя — и в социальном, и в нравственном, и в эстетическом плане.
О правдоподобии, условности и мастерстве
В поисках режиссерского решения спектакля важно бывает установить нужное для данного спектакля соотношение между элементами правдоподобия и сценической условности.
Сейчас очень часто новаторство в режиссерском искусстве отождествляют с максимальным использованием элементов условности. Возможно, это естественная реакция после хотя и кратковременного, но довольно унылого периода, когда всякая театральная условность объявлялась формализмом и считалось, что чем меньше условного на сцене, тем больше оснований признать режиссера реалистом.