Мастейн. Автобиография в стиле хэви-метал
Шрифт:
Продолжив писать песни для следующей пластинки, 'Rust In Peace', я постарался жить как относительно "нормальный" парень почти тридцати лет. Я разработал и придерживался здоровой диеты, сосредоточился на своей работе и забросил случайное употребление спиртного напитка. Или даже двух или трех. Я еще не был убежден, что для меня было нецелесообразно веселиться как другие. В программе было много людей, и под этим я в первую очередь имею в виду Анонимных Алкоголиков, которые были не особенно терпимы к тем, кто не принимал участие в программе. Если у вас не было маленького медальона, и вы не посещали заседания музыкантов, не ходили вокруг, говоря: “Но,
И я не входил в клуб.
В то же самое время я обнаружил, что хожу в бары, и немного оглядываясь через плечо, интересуясь, кто наблюдает и следит за мной. Зачем? Потому что у меня был страх.
Даже притом, что я так себя вел, меня это не смущало, на самом деле я был потрясен угрозой Дуга Талера. Это разозлило меня, и побудило отомстить. Но я также знал, что единственный способ достичь убедительности это привести себя в порядок.
В связи с этим я продолжил поиски великого гитариста, кого-то, кто бы заставил всех забыть о Джеффе Янге, и возможно даже остановить тоску по Крису Поленду.
Процесс был безумно медленным, прослушивание шло за прослушиванием. Появился один парень, который начал рассказывать каждому, кто его слушал, что он написал вступление к 'Wake Up Dead’. Теперь обратим внимание на важный момент - его прослушивание произошло примерно во время записи четвертой пластинки Мегадэт.
'Wake Up Dead' была на 'Peace Sells', записанной тремя годами ранее. Вот тебе на.
Затем пришел парень, который вошел в студию как-то утром, похожий на сессионного гитариста Allman Brothers: длинные светлые волосы, стянутые в хвост, сапоги с квадратными носками, джинсовая куртка, с южным акцентом в голосе.
“Хорошо” – протянул он, подключая гитару. “Я готов послушать ваши песни”.
Я ответил ему нечто вроде: “Ты что издеваешься, твою мать? Это прослушивание! А не урок гитары”.
Джуниор и я разработали систему борьбы с таким безумием. Мы уходили и выключали передатчики на беспроводных коробках, установленных на гитарных ремнях, эффектно завершая таким образом прослушивание. В данном случае мы лишь переглянулись друг с другом и одновременно проделали это движение.
Здесь все кончено.
Я даже не помню, сколько таких людей мы вытерпели; через некоторое время я начал терять всякую надежду найти подходящего музыканта. Наконец, как-то в феврале 1990-го я вошел в офис Рона Лаффита и увидел обложку альбома на его столе. Альбом назывался 'Dragon's Kiss’. Это был сольный альбом гитариста по имени Марти Фридман, которого я смутно знал по его работе с группой под названием Cacophony. Я взял пластинку, стараясь не рассмеяться. На обложке Марти был одет в какой-то блестящую кожаную куртку (или комбинезон; было трудно сказать) открытый до пояса. Его волосы были уложены в длинные, струящиеся двухцветные кудри.
“Ты разыгрываешь меня, да?”
“Просто послушай ее, хорошо?” – сказал Рон.
Менее чем чрез две минуты после начала первого трека я был сражен. На самом деле более того. Я был в шоке.
“Этот парень хочет играть с нами?”
Рон кивнул, улыбаясь.
Марти предстал впечатляющей фигурой в день своего прослушивания: с дырками в джинсах, пятидолларовых туфлях, с теми же разделенными цветом волосами, с которыми он предстал на обложке альбома. Его оборудование состояло из гитары бюджетной марки, Carvin, и крошечного оборудования для стойки. Чтобы перевозить и устанавливать эту слабую установку
“Эй, Тони” - сказал я шепотом. “Когда наступит время соло, встань на эту кнопку здесь, ладно?”
Так как у меня была настоящая стена усилителей Маршалл, я подключил один из моих усилителей к Марти, так чтобы он смог играть ритм через него. Затем мы подключили еще один усилитель, для того, чтобы он вступил во время соло.
Дополнительная кипа усилителей отчетливо бы продемонстрировала, годится Марти для этой работы или нет. Спрятаться не было никакой возможности.
И не сказать, чтобы скрываться было необходимо. Марти пролетел на прослушивании безупречно. Как и со всеми нашими прослушиваниями, мы засняли на видео его выступление, но Марти сыграл настолько прекрасно, что мы даже не потрудились ознакомиться с пленкой. Я позвонил в офис Рона Лаффита практически сразу и сказал ему: “Мы нашли своего гитариста”.
У Марти были навыки, и до такой степени, что почти ничто другое не имело значения. Ни плохие волосы или отсутствие стиля, ни тот факт, что его имя не могло звучать менее металлически. Я полагал, что мы отправим его в Школу Рока, так же, как у нас это было с другими членами группами, может, заставим его сменить имя. Средним именем Марти было Адам, поэтому я подумал…хмммм …Адам Мартин. Весьма неплохо.
(Марти позже воспользовался моей идеей и назвал свою издательскую компанию Адам Мартин). Как это было и с Дэвидом Эллефсоном, он не пошел на это, и я также не мог называть его Джуниором. Так или иначе, все получилось само по себе.
Так и получилось. Состав был укомплектован - Мегадэт снова стали локомотивом из четырех человек, группой, у которой был потенциал для жизни, чтобы превзойти даже тот состав, который выпустил первые две пластинки. Мы вошли в студию, вооуженные парочкой отличных песен и страстью играть жестко и трезво, как величайшая трэш-метал группа планете. Хотя через несколько недель все начало разрушаться, и на этот раз, мне некого было винить в этом кроме себя самого. Я продолжал наблюдать за игрой Марти, слушая, что исходило из-под его гитары…и…ну… я рухнул. Не знаю, как еще сказать об этом. Он был лучше меня – более талантливый, более совершенный, более…да все, что угодно. Наблюдение за Марти заставило меня понять, что я ослаблен. Я не прогрессировал как музыкант. Я стал инертным. Понимание этого было больше, чем я мог вынести, и чтобы справиться с этим я вновь обратился к теплым объятиям героина и кокаина.
Состав, которому в скором будущем суждено стать известным или даже печально известным составом времен Rust In Peace. Слева направо: Дэвид Эллефсон, Марти Фридман, я, Ник Менза.
Я не хочу сказать, что Марти был в какой-то мере ответственен за мой рецидив.
Очевидно, это была не его вина. Его талант был лишь катализатором. Я хотел видеть Марти в группе, знал, что он был подходящим человеком, чтобы заполнить пустоту, которая возникла на целых два года. Мне просто требовалось пересилить свою ненадежность и неврозы.