Мать-и-мачеха
Шрифт:
Он только покачал головой и снова вернулся к разговору с отцом и Марьей.
Тихий раздраженный рык сорвался с губ Пэтси, но утонул в общем гомоне голосов. Никто не заметил, как на долю секунды идеально ровное лицо преобразила гримаса ненависти. Пэтси была не просто зла, она пребывала в бешенстве. Чтобы сдержаться и не выпалить, все, что думает о нахалке Марье, она долго топтала садовые дорожки. Возвращаться в таком состоянии за общий стол она не хотела, могла не сдержаться и тем самым настроить против себя Владимира.
—
Пэтси топнула, раздавив каблуком ничего не подозревающую гусеницу. Она просто грелась на солнышке и ничем не мешала проходящей мимо женщине. Но той было крайне необходимо выместить гнев хоть на ком-то.
— Тяв! — Это Крендель прибежал с заднего двора и возмутился поступком Пэтси. — Гр-р-р…
Обычно смирный щенок задрожал и показал острые зубки.
Глава 25
Ближе к наступлению темноты поднялся сильный ветер. Марья все с большей тревогой поглядывала за окна. Ей было приятно находиться в особняке, она чувствовала себя так, как будто находилась в кругу семьи. Среди родных, близких людей. Но стоило бросить один взгляд на Пэтси, как это ощущение пропадало, а по спине пробегался легкий холодок. Пожалуй, невесты Владимира Марья опасалась больше, чем бури. Глаза женщины буквально метали ледяные искры, прожигавшие насквозь. Конечно, Пэтси делала это лишь тогда, когда Владимир не мог заметить. И все же именно из-за нее возрастало общее напряжение.
— Нам уже пора, — не выдержала Марья и поднялась из-за стола. — Спасибо за вкусный чай и компанию.
Павла неохотно последовала за матерью, поцеловав на прощанье подружку.
Пэтси напряженно ждала того момента, когда Владимир снова предложит проводить гостий. Отчего-то она не сомневалась, он поступит именно так. И была готова ответить на это.
Но Владимир нашел иной путь. Сделал то, к чему Пэтси была совершенно не готова.
— Зачем вам идти по саду в такую погоду? — спросил Владимир, останавливая гостий. — Смотрите, вот-вот начнется ливень. Заночуйте у нас, в особняке полно свободных комнат.
Челюсть Пэтси отпала и никак не хотела возвращаться на место.
— Конечно, оставайтесь, — радостно добавил Семен Петрович.
— Паша может ночевать в моей комнате, — тут же воскликнула Глаша.
Это заговор, не иначе. Пэтси в этом не сомневалась. У нее просто не находилось приличных слов, чтобы хоть как-то предотвратить надвигающуюся катастрофу. Ведь если этим несчастным сироткам понравится в особняке (а им наверняка понравится), они возьмут моду ночевать здесь постоянно. Или вообще переедут.
— Простите, но нет. — Марье не было нужды даже смотреть в сторону Пэтси, она и
Словом, она нашла тысячу причин, чтобы не оставаться в особняке на ночь. И дело не только в Пэтси, ее нежелание оставлять гостий как раз понятно. Ей, Марье, тоже было бы неприятно, если ее муж (пусть и будущий) приглашал кого-то остаться, не посоветовавшись.
Но вот то, что творилось с ней самой…
Марья слишком хотела остаться, внезапно согласиться на любое предложение Владимира. И это ее пугало. Одно его присутствие за общим столом рождало мысли, далекие от добрососедских. Но меньше всего она хотела бы стать причиной раздора между Пэтси и Владимиром. Потому, пока чувствительная натура не взяла верх, Марья отказалась от щедрого предложения. Взяла за руку дочь и повела к выходу, невзирая на капризы. Павле до безумия хотелось остаться. Провести ночь в одной комнате с подругой — это же так увлекательно. Можно не спать всю ночь, тихо слушать музыку или просто болтать, пока язык не отвалится. Или она могла бы почитать для Павлы.
Но Марья осталась непреклонна. Как будто чувствовала, что она ночевка в особняке Вяземских приведет к неминуемой катастрофе. И провожать их с дочерью не разрешила. Ни к чему это.
— Крендель! — громко позвала Марья, выйдя на улицу. Ветер трепал ей волосы и подол платья. — Где ты, малыш?! Идем домой…
Щенок медленно, словно нехотя появился из-за угла. Тоскливо проскулил, глянув на Пашу.
— Смотри, ему тоже не хочется никуда идти, — ворчливо заметила Павла. Она взяла малыша на руки и потрепала за ушком.
А он в этот раз не лизнул ей лицо. И вообще, выглядел подозрительно усталым и вялым. Паша всю дорогу несла его на руках, прижимала к себе, чувствуя, как неистово колотится его маленькое преданное сердечко.
Дома Павла предложила Кренделю кусочек куриного рулета, но малыш отказался от любимого лакомства.
— Наверное, объелся в гостях, — предположила девочка. Перенесла щенка на его лежанку и укрыла пледиком. — Спи, малыш. Тебе надо отдохнуть.
Она поцеловала его в носик, но тот неожиданно был сухим и горячим.
На улице громыхнуло. Черные тучи прорезало вспышкой молнии, а следом начался сильнейший ливень. Марья бросилась закрывать окна, а когда вернулась Павла все еще сидела на коленях возле Кренделя.
— Кажется, наш смельчак боится грозы, — пошутила девочка. — Смотри, он весь дрожит. И нос у него горячий.
В этот момент Крендель закашлялся. Его стошнило прямо на лежанку, но ни у Марьи, ни уПавлы не возникло желания его отругать. Зато возник повод для беспокойства.
— С ним что-то не то, — объявила Марья. — Скорее всего, съел что-нибудь не то. Например, какое-нибудь растение в саду.