Мать Лжи
Шрифт:
Он попытался ее оттолкнуть. У нее остались растяжки после родов, округлая грудь была полна молока. Кавотти ничего не знал о ее жизни.
— Перестань меня мучить! — воскликнул он. — И себя тоже! Ты ведь знаешь, что если забеременеешь, у тебя родится чудовище. Оно будет расти в тебе до тех пор, пока твое лоно не лопнет. И ты умрешь, Гвинетта.
Она печально улыбнулась.
— Бедный Марно. Да, это правда. Наследника ты иметь не сможешь. Но ты забыл, что я прорицательница.
Он уже не мог оторвать взгляда от Гвинетты.
— И что с того?
— Женщины беременеют не каждый раз. Даже если сегодня я лягу со всеми мужчинами Нелины, ничего не будет. Сегодня у меня безопасный день, и я ужасно тебя хочу.
— Тогда я не против, — пробормотал Кавотти.
Он прижал к себе Гвинетту и улегся на спину прямо на дощатом полу, а она тут же уселась сверху, как ребенок. Может, она и не самая красивая женщина из тех, что ему доводилось обнимать, но она все-таки женщина и хочет его; наверное, кроме нее никто больше не пожелает принять его таким, каким он стал.
ГЛАВА 28
Чайзу Селебру пришлось остывать в коридоре. Он сильно разозлился. Нет, едва сдерживал ярость. Стражники еще пожалеют о нанесенном ему оскорблении — если не сейчас, то когда он займет трон дожа. Не важно, решат ли так сами советники или им прикажет Кулак; это произойдет в любом случае. Вдобавок Чайз в стельку напился и не знал, что случится раньше: он заснет, или его стошнит. Наконец в коридор вышел капитан и доложил, что ее светлость готова его принять. Чайз прорычал нечто невнятное и вошел в гостиную, споткнувшись о порог.
Он не был здесь уже несколько лет. Прямо склад всякого хлама! В детстве гостиная казалась Чайзу гораздо больше, но картины, скульптуры и фарфор нисколько не изменились. Их давно пора выбросить на помойку. Лира! Интересно, мать на ней играет? Старуха Оливия сидела в любимом кресле, держа на коленях вязание. Толпы женщин могли бы вязать для нее, если бы она захотела. Мать бросила на него сердитый взгляд — видно, хотела лечь спать, но дожидалась его визита.
Чайз аккуратно поклонился. Ему даже удалось устоять на ногах и сдержать тошноту.
— Ты посылала за мной, мама?
— Я за тобой уже несколько дней посылаю. Учти, городом управляю я, а ты пока несовершеннолетний.
Старая летучая мышь сегодня в плохом настроении.
— Я был занят.
— Да, мне доложили. Лучше сядь, не то свалишься. Я думала угостить тебя вином, но сейчас вижу, что не стоит. Ты хоть меня понимаешь?
— Конечно. Сначала ты меня послушай. Твои головорезы выгнали мою подругу. Отправили ее на улицу посреди ночи! На их месте…
— Да, я слышала. Бабила Скарлатти шлялась по ночным улицам еще до твоего рождения. Нимфам Эриандера не грозят опасности.
— Она не нимфа!
— Конечно, нимфа. Давая тебе ключ от задней двери, я вовсе не разрешала водить во дворец женщин легкого поведения. Я много раз повторяла, чтобы ты не выходил в город без стражников, тем более с мечом на поясе. Предупреждаю: если ты еще раз меня ослушаешься, то будешь наказан. Теперь по поводу наследования власти…
Если Бабила — нимфа, то это многое объясняет…
— А что насчет следования? То есть наследования.
— Вчера утром ты вел себя очень разумно. Уверена, тебе удалось произвести впечатление на советников. И ты совершенно точно поразил Куарину, поскольку она мне об этом сказала. Ты и меня приятно удивил.
Он с удовольствием выслушал ее слова и пробормотал:
— Хорошо.
— Но сейчас ты производишь совсем иное впечатление.
— Пилит, пилит, пилит! Почему ты вечно придираешься?
— Ты даешь мне повод.
— Обращайся со мной, как с мужчиной, и я буду вести себя, как мужчина.
— Я так и делаю, а ты ведешь себя, как глупый мальчишка. Уж лучше бы ты оставался ребенком.
— Не моя вина, что я вырос, — пробормотал он.
Оливия вздохнула.
— Конечно, не твоя. Давай начнем сначала. Через шесть дней ты станешь совершеннолетним. При обычных обстоятельствах твой отец устроил бы праздник, на который пригласил бы весь город. Но мы не станем этого делать, ведь он может в любую минуту вернуться к Древнейшей. Ты слушаешь?
Он проворчал нечто утвердительное.
— Однако я могу устроить небольшой прием для советников.
Чайз немного подумал.
— Ты спрашиваешь у меня разрешения?
Она печально вздохнула.
— Я спрашиваю, желаешь ли ты их видеть. И чтобы они тебя увидели.
Чайз надолго задумался.
— То есть ты хочешь, чтобы они сделали меня дожем?
Она отложила вязание и первый раз за весь разговор посмотрела ему в глаза.
— Не уверена. Они должны кого-то выбрать, но в семье есть только один мужчина — старый Арнуто, троюродный кузен. Он выжил из ума, и у него нет детей. Чайз, понимаешь ли ты, что тебе грозит очень серьезная опасность, если Совет выберет тебя? Настоящая опасность? Не секрет, что твоим истинным отцом является Кулак. А как только об этом узнают все, многие захотят тебя убить. Стралг почти наверняка проиграет войну, а после этого никому не понравится, что его внебрачный сын правит самым крупным и богатым городом Флоренгии.
— Ты хочешь, чтобы меня убили? — гневно спросил Чайз.
Она покачала головой.
— Нет. У тебя больше недостатков, чем блох в дворцовой псарне, но ты мой сын, и я тебя люблю. Клянусь, это правда. У меня больше никого не осталось. Если ты понимаешь, какая опасность тебе грозит, и если у тебя хватит смелости, я готова тебя поддержать.
Чайз не мог сообразить, где здесь подвох.
— Как?
— Я представлю тебя Совету. Если ты произведешь на них хорошее впечатление, покажешь, что ты разумный молодой человек — прежде всего трезвый, — то они хотя бы тебя выслушают. И, возможно, всерьез рассмотрят твою кандидатуру.
Он заморгал, пытаясь понять, что она имеет в виду, но в голове у него царил туман.
— Почему?
Она посмотрела на него так, словно хотела еще раз вздохнуть, но вместо этого сказала:
— Пьеро всегда считал тебя родным сыном. Я хочу помочь тебе приготовить речь. Кто помогал тебе вчера утром? Кто выбирал хламиду?
— Бабила.
— Вероятно, нам следует вновь обратиться к ней за советом. — Старая морщинистая ворона попыталась улыбнуться. — А теперь иди и проспись. Мы поговорим утром. Или лучше днем.