Мать не одиночка
Шрифт:
35 недель
Летняя жара неделю не давала продохнуть, я безвылазно просидела дома. Не открывая даже штор, чтоб хоть как-то сохранять прохладу в квартире. И вот выдался наконец-то денек прохладный, пасмурный. У мамы как раз был выходной день, и она ждала меня в гости.
Зачем я подошла к ларьку Союзпечати? Словно магнитом притянуло меня к нему. А там он. На дорогущем глянцевом журнале. Что-то деловое, явно не для таких, как я, да еще по заоблачной цене в триста
?Иван Реутов — о секретах семейного бизнеса и процветания. Идиотским заголовком была снабжена его фотография, на которой он счастливо улыбался во все свои тридцать два зуба. А у меня даже фотки его нет поэтому и пялилась на него словно мы и знакомы с ним не были. Пропустила два автобуса разглядывая сей журнал, потом пошла в соседний ларек Овощи — Фрукты, и купила себе гранаты. Ровно на триста пятьдесят рублей.
40 недель
— Что ж вы тянули-то мамочка? У вас в карте кесарево, а вы в родах уже и теперь самой рожать. — санитарка бухтела на меня словно сам врач, провожая в лифт роддома.
— Я не знала, что это роды. — да правда, откуда ж знать?
Первый раз в такой ситуации и сравнить как бы было не с чем.
— Незнание не освобождает от ответственности. — серьезно заявила маленького ростика женщина, чем вызвала у меня неясный приступ смеха, который тут же прервался болезненной схваткой.
Теперь я точно знаю, какое оно это счастье.
Горячее и тяжелое, и определенно стоящее тех физических и моральных мук. Таким мне положили моего новорожденного сына на грудь.
Через неделю после выписки из роддома, ко мне явились мои подруги с подарками для Егорки. Так, я решила назвать своего сыночка. Малинин Егор Николаевич. Отчество и фамилия достались ему от его прадеда, в графе отец стоял прочерк, а я имела статус матери-одиночки. Но это все были лишь мелочи на фоне того восторга, который навечно во мне поселился и только разрастался при взгляде на сына.
— Он просто красавчик. Тфу-тфу на тебя! Маленькая страхолюдинка. — сюсюкая, над сонным Егором сказала Оля.
— Оля, ну что ты говоришь-то такое? — возмутилась ее словам подруга Соня, а Ленка ей поддакнула.
— Куры! Так всегда говорят, чтоб не сглазить. — полушепотом пояснила подруга.
— Аа. — протянули девочки.
— Ирка…убить тебя мало… — нараспев произнесла Оля.
— За что меня убивать? — спросила недоумевая, разбирая при этом подарочки.
— За этого сердцееда. Вырастет же, не одно сердце девичье погубит. Вольно или невольно, а погубит ведь. Сладкий малый. Я уже в его списке. — заключила с грустью Оля.
— Ты отцу-то его сообщила? — вдруг ни с того ни с сего спросила тихая Соня.
— Соня! —
— Что? Пусть алименты платит, от него не убудет. Я что неправа? — Соня обратилась к Ольге.
— Права. Ир, ну правда. Надо сказать отцу. — Оля подсела ко мне, словно кот из Шрека, заглядывая в глаза.
— Куда сообщить девочки? Я в черном списке неужто неясно?
— А ты с моего позвони, я-то не в его черном списке. — Соня посуетилась, протягивая мне свой телефон.
— Нет. Я не стану этого делать. — замотала головой, настроение было испорчено вконец и Егорка это словно почувствовал.
Раскричался так, что девочки быстро ретировались. Два дня мне еще понадобилось, чтобы приди в себя и перестать думать о том, что я должна.
*****
Егору исполнилось три недели, на улице несмотря на осень сияло солнышко, и мы выбрались с сыном на прогулку. Я недолго прогулялась с коляской по парку и повернула в сторону дома, когда уже подходила к подъезду меня окликнули.
— Ира!
Я ещё не увидела глазами кто позвал, но голос ударил по нервам. Моментально бросило в дрожь, и земля ушла из-под ног, а я держалась на них только благодаря коляске, в ручку которой вцепилась словно в спасительную соломинку.
Когда оглянулась, в мою сторону уже шел Иван. Я оторопела. Банально, но миллион раз представляла себе эту встречу, разыгрывала в голове целую драму. Ждала этой встречи и верила, что она случится и вот.
Встреча.
А я стою в ступоре снаружи и с войной чувств и эмоций внутри и не хочу! Не хочу его видеть и разговаривать с ним не хочу!
А он всё понял.
Без слов и вопросов.
Подошел на расстояние вытянутой руки и встал, взгляд на коляску, руки в брюки. Словно за словами в карман лезет. Только недостанет, потому что нет таких слов.
— Ир… — тяжело вздохнул и на миг только посмотрел на меня, а я молчу мне нечего сказать, хотя в моих представлениях этих слов было так много, а сейчас словно язык проглотила.
Если бы не Егор, который расплакался оттого, что коляска встала, я бы так и стояла на месте молча, во все глаза таращась на Ивана.
— Как ты узнал?! — резко, слишком резко спросила, делая такой же резкий шаг, толкая коляску в сторону подъезда, не имея ни малейшего понятия сейчас, что мне делать.
О том, кто конкретно отец моего ребенка, помимо меня знал только Аркадий Сергеевич. Догадался, проницательный директор. Сейчас не верилось, что это он поспособствовал внеочередному приезду Ивана, да еще лично к моему подъезду.
— Ир, я не знал. Да постой ты! Мы можем поговорить? — Иван схватил меня за руку притормаживая.