Мать Зимы
Шрифт:
– Боюсь, тебе все же придется спуститься туда, – промолвила Альда чуть погодя.
– Сейчас?
Они взглянули друг на друга, и королева свободной рукой легонько коснулась растущего живота.
– Думаю, да, – промолвила она деловито. – Он приходит уже во второй или в третий раз, требуя, чтобы мы как-то боролись со сланчем. В Поселениях он пользуется большим влиянием, пусть не среди дворян, но среди охотников и земледельцев. Если он в открытую нарушит законы Убежища, то, скорее всего, превратится в разбойника. Ребенок родится не раньше, чем месяца через два, ты же знаешь.
Руди это знал. Хотя, за те пять лет, что он был учеником Ингольда, ему приходилось принимать роды
Альда была особенной. Владычица Убежища, вдова последнего из королей, мать Тира...
Мать его будущего ребенка. При этой мысли он содрогнулся, ощущая одновременно томление, радость и странное недоумение. Он будет отцом. Этот ребёнок в ее животе, в животе женщины, которую он любил больше всего на свете в обеих Вселенных, – был частью его самого.
Невольно – наполовину в шутку, но и наполовину всерьез, – он подумал: «Бедный малец, ну и гены...»
И все же...
Под всеми этими многослойными юбками почти ничего пока не было заметно, но Минальда уже преобразилась и сияла, в точности как сестры Руди, когда те счастливо выходили замуж и рожали детишек своим обожающим супругам.
Ингольд давно научил Руди чарам, которые маги обычно налагают на своих подруг, чтобы помешать зачатию, но Альда умоляла его не использовать их. Никто в Убежище пока ни словом не обмолвился о том, что их владычица носит ребенка колдуна, но даже епископ Майя, человек весьма широких взглядов, несмотря на все церковные предрассудки, не был свободен от недобрых предчувствий.
– А нельзя подождать, пока вернется Ингольд?
– Но ведь это всего на один день. – Он чувствовал смущение в голосе Альды, во всех ее движениях и в том, как она отпустила его ладонь и скрестила руки на груди. – Хоть мне и неприятно соглашаться с тем, что говорит этот человек, но он прав: сланч уничтожает посевы. Если мы не добьемся, чтобы в этом году урожай был лучше, чем в прошлом, запасы не позволят нам дотянуть до конца зимы.
– Год был плохой. – Руди покрепче ухватил свой гладкий отполированный посох. – Прошлая зима была очень жестокой, и если Джил права, и наступило всеобщее похолодание, то дальше будет только хуже.
К западу, за мохнатыми елями высились Снежные горы, нависавшие над узкой долиной и над ледником. В дальнем конце долины другой ледник сполз вниз с кряжей, именуемых Заслоном, подобно огромной застывшей приливной волне. Теперь все чаще ветер вместе с запахом свежей зелени и травы доносил до людей запах безжизненного льда и стылых камней. Руди невольно подумал, что горы, надежно укрывшие людей от дарков, теперь вполне способны уморить их голодом.
Из-за изгородей на Руди и Альду задумчиво взирали коровы. Помогая Альде перебраться через невысокую насыпь, молодой маг с огорчением заметил, как сильно она похудела. По весне рацион в Убежище сократился еще сильнее. Даже невзирая на запасы зерна, оставшегося с прошлого года и провизию, которую посылали фермы с реки, в Убежище вот уже несколько месяцев никто не ел досыта. Глубоко в подземельях находились гидропонные баки, но Руди прекрасно сознавал, что действуют они отнюдь не так эффективно, как нужно. К тому же, пшеницу и кукурузу все равно следовало выращивать под открытым небом, а в горных долинах плодородная земля была большой редкостью.
Плетеную изгородь, окружавшую сланч на лугах, вновь пришлось передвинуть. Теперь эта белесая дрянь уже почти достигла ручья. Трава повсюду гибла; очень скоро изгородь вновь придется смещать вперед. Три года назад, когда сланч только появился близ Убежища, Руди с Ингольдом сошлись во мнении, что ни людям, ни животным нельзя позволять есть эту неизвестную субстанцию, пока не станет окончательно ясно, что это такое. Однако разобраться с этим им не удалось до сих пор.
На лугу ветер колыхал траву, усеянную россыпью мелких пестрых цветочков. Руди отметил про себя, что в этом году змей стало куда меньше, да и жаб почти не видно. Пастушата помахали им издалека, отгоняя овец, присланных Поселениями в основную отару. Среди них Руди заметил Тира в ярко-синей шапочке и Геппи Пула, его лучшего друга. С той поры, как Геппи стал пастушонком, – немыслимая честь спать под открытым небом и источать аромат навоза, – будущий король сгорал от зависти и пару дней даже всерьез собирался отречься от короны ради того, чтобы также уйти в пастухи.
– С ума сойти. – Руди помахал им в ответ, а затем, пригнувшись, подлез под изгородь. Альда неловко последовала за ним, глядя на волнистую морщинистую поверхность этой странной белесой растительности. Впрочем, растительности ли? Порой Руди в этом сомневался. Изучая сланч, он не нашел ничего похожего на семена, споры, корни и стебли. Сланчу для роста как будто бы не требовалось ни воды, ни света. Он просто расползался, – шесть дюймов в высоту и дюйм в глубину, цепляясь за землю белесыми пальцами-отростками.
Опустившись на колени, Руди выдернул одно из таких щупальцев, похожее на плоскую ленту. Ощущение было отвратительное, – сухая холодная мерзость, похожая на гриб. Судя по следам вокруг, животные вовсю поедали сланч, и до сих пор ни гвардейцы, ни охотники из Убежища не заметили в лесах обилия мертвых грызунов.
И все же инстинкты предупреждали Руди об опасности. Он знал, что сланч таит в себе нечто скверное, – вот только не знал, что именно.
Он слегка сжал белесое щупальце в кулаке, пока оно не рассыпалось с приглушенным хрустом, а затем отряхнул ладони о штаны. Ингольд с огромным трудом раздобыл серу в бывшем квартале красильщиков в Гае и сумел изготовить серную кислоту, чтобы уничтожить сланч. Химия подействовала, но после этого земля стала непригодна для посевов, а сланч вырос опять через пару недель. Ради столь скромных результатов не стоило и рисковать, возвращаясь в Гай за новой порцией серы.
– Как ты думаешь, эта штуковина, о которой Майя говорил Ингольду, – Цилиндр, который он нашел в подземельях Пенамбры, – сможет чем-то помочь нам против сланча? – спросила Альда, державшаяся чуть поодаль. Она куталась в плащ, пошитый из старых платьев и занавесок.
– Возможно. – Руди вернулся к ней, на ходу стряхивая пыль со штанов и сапог. – До сих пор Ингольду и Джил не удалось найти ни слова про сланч ни в одном из архивов. Но как знать... Возможно, до первого появления дарков он рос повсюду, как маки и маргаритки. В один прекрасный день Тир заглянет в свои воспоминания, потом посмотрит на меня и воскликнет: «А, так мы же поливали его апельсиновым соком – и он сразу съеживался и рассыпался в прах». Вот и все.
Альда засмеялась, а Руди покосился назад, на холодную жирную массу сланча у себя за спиной. Увы, до праха было еще далеко...
– Вряд ли на это стоит рассчитывать, – промолвил он.
Солнце медленно опускалось за три пика, охранявших перевал Сарда: Антир, Мамонт и Молотобоец. Воздух над ледником по-прежнему был пронизан светом, а закат окаймлял облака багрянцем, охрой и янтарем, и, отражая это великолепие, снежные поля сверкали точно залитые жидким золотом. Огненные отражения играли и на стенах Убежища Дейра, видневшегося за деревьями, – этой цитадели, выстроенной, чтобы сохранить остатки человеческой расы и помочь им пережить темные времена, покуда вновь не выглянет солнце.