Мать. Вопросы и ответы 1953 г.
Шрифт:
Научиться управлять витальным, действительно, трудно, но как только вам удалось обуздать его, вы получаете могучего помощника в вашей духовной работе, с ним в бою можно взять любое препятствие, преодолеть любую преграду. Он – и только он! – способен, например, из дурака сделать умницу, ибо если у человека, даже у совсем простого в умственном отношении человека, возникает страстное желание достичь какой-то высокой для него цели и если эта цель стала главной и в жизни его витального, то тогда даже самый последний глупец может удивительно быстро поумнеть, и намного поумнеть! Я знаю об этом не понаслышке, я сама была свидетельницей подобных метаморфоз; мне доводилось наблюдать, как люди совершенно темные, неразвитые, косные, очень ограниченные в умственном отношении, не способные понять – и, действительно, не понимающие – ничего, что хотя бы немного выходило бы за пределы их узкого мирка (в этом было легко убедиться, так как втолковать им что-либо было просто невозможно, вы могли заниматься этим сколь угодно долго – с тем же успехом вы могли бы объясняться с чурбаном), мгновенно преображались, когда какая-то страсть внезапно охватывала их витальное; это могло быть, например, желание понравиться кому-то или обладать чем-то, и для этого нужно было много (сравнительно много для них) и знать и понимать. И тогда человек заставлял мобилизоваться все свои резервы, заставлял пробудиться от спячки свой дремлющий ум, наполнял энергией все те уголки своего существа, где ее недоставало, и нужное знание и понимание приходили к нему. Мне был знаком совсем мало знающий и мало понимающий в жизни человек. Но как только на него находила страсть к самосовершенствованию и ум его начинал интенсивно работать, он начинал писать и из-под его пера выходили просто удивительные вещи. Некоторые из них и до сих пор при мне. Но как только это особое состояние покидало его, когда витальное «устраивало забастовку» (что случалось более или менее регулярно), человек этот вновь превращался в самое заурядное, бесцветное существо.
Мы с вами уже не раз говорили о том, как трудно установить связь между самыми поверхностными, внешними слоями физического
Поэтому будьте очень внимательны по отношению к своему витальному, отдавая ему должное, обращайтесь с ним с величайшей осмотрительностью и серьезностью, с должным, так сказать, уважением, но никогда не идите у него на поводу, потому что оно может увлечь вас в такой круговорот обстоятельств и событий, который ничего, кроме неприятностей и мучений, вам не принесет. Но если вам удастся тем или иным способом обратить его на истинный путь, тогда вы будете двигаться вперед семимильными шагами.
16 сентября 1953 г.
«Сила, помогающая тому, кто практикует йогу в преобразовании его существа, действует многими различными способами и результаты ее действия различны в зависимости от свойств среды, которая воспринимает эту силу, и той работы, которую надлежит выполнить. Прежде всего, эта сила ускоряет трансформацию всего того, что в вашем существе готово к изменению. Если практикующий открыт и восприимчив в ментальной сфере, то именно ментальная часть его существа начинает быстро прогрессировать под действием йогической энергии. Такие же быстрые изменения могут происходить и в витальном сознании или даже в физическом теле, если оно готово к этому. Однако из-за слабой восприимчивости тела действие преобразующей йогической энергии носит ограниченный характер. Материальный мир все еще находится в таком состоянии, при котором восприимчивость неотделима от сопротивления. Если быстрое развитие одной части существа протекает на фоне отставания остальных, то в целом возникает дисгармоничное состояние, которое ведет к расстройству и может проявиться как заболевание. Природа болезни зависит от характера расстройства».
А в чем причина слабой восприимчивости тела?
Это объясняется свойствами нашего физического мира, особенностями его устройства. Для того, чтобы он был таким, каков он есть, например, чтобы между его объектами не происходило обязательного слияния при встрече или соприкосновении друг с другом, они должны были сохранять определенное постоянство и неизменность своих свойств: формы, массы и так далее. Представьте, например, что ваше тело обладало бы такой низкой плотностью и высокой текучестью, что оно начинало бы плавиться, если бы вы оказались рядом с другим человеком – это было бы для вас не слишком удобным свойством нашего мира, не правда ли?! Или, предположим, если бы вы подошли к человеку совсем близко, ваши тела сливались бы друг с другом, – наверное, это тоже вряд ли вам понравилось бы. Чтобы этого не происходило, ради сохранения определенной обособленности индивида (именно ради обособленности, отъединенности от подобных ему), силы, определяющие состояние, характеристики его физического существа, действуют таким образом, чтобы поддерживалась высокая (по сравнению с другими мирами) физическая плотность и известная устойчивость и постоянство формы, так же, как, впрочем, и остальных свойств этого существа.
Именно это относительное постоянство свойств физического существа, то есть, попросту говоря, тела, и не позволяет ему развиваться и совершенствоваться (с точки зрения эволюции) с той скоростью, с которой это может и должно происходить. По мере того, как человек взрослеет, закрепощенность его организма увеличивается, в то время как, например, у детей еще присутствует определенная пластичность, свойственная их развивающемуся организму, молодой организм непрерывно изменяется, это легко видно даже на глаз. Пока вы молоды, пока длится период роста и развития, ваше физическое существо обладает довольно значительной способностью к различного рода трансформациям, но обычно, когда человеку переваливает за сорок, он, как правило, считает, что дело жизни сделано, добиваться чего-то особенного уже не нужно, все поставленные цели в жизни достигнуты и пришла пора пожинать плоды трудов своих, – его физическое существо становится неподатливым, черствеет, в нем все, образно говоря, отвердевает, как в высохшем куске древесины или даже, в конце концов, как в камне. И поскольку в этом состоянии организм не способен с необходимой скоростью следовать за изменениями остальных частей существа, за внутренней трансформацией, он все больше отстает от их уровня развития, в теле начинают преобладать процессы старения, которые, в конце концов, делают это отставание безнадежным и необратимым.
Продолжает ли внутреннее существо совершенствоваться и после смерти?
Здесь все целиком зависит от человека, от свойств его личности. Люди интеллектуальной элиты – например, писатели, музыканты, художники – довольно часто испытывают чувство неудовлетворенности своим творчеством, часто они и умирают с ощущением незавершенности достигнутого, с ощущением того, что положено только начало, пройдена только часть пути и еще многое нужно было бы сделать, так что, по-настоящему, цель, которую они поставили перед собой, не достигнута, поэтому и после смерти они всеми силами стремятся задержаться в земном пространстве как можно дольше и продолжить начатый ими путь к совершенству, воплотить в физическом мире свои планы, намерения, замыслы с помощью других людей. Я была свидетельницей множества подобных случаев, среди которых один особенно интересен. Речь идет об одном пианисте (это был, действительно, выдающийся музыкант, великолепный мастер), руки его были настоящим чудом, он обладал поразительной беглостью пальцев, редкостной точностью и силой удара, словом, высочайшей техникой, а также яркостью и выразительностью исполнения, поэтому руки его представляли собой, действительно, уникальное явление, настоящий феномен. Он умер относительно молодым и оставлял этот мир с убежденностью, что, если бы остался жить здесь, непременно достиг бы еще большего совершенства в своем деле. И это стремление к совершенству было так сильно в нем, что при переходе в тонкий мир его руки полностью сохранили свою форму, избежав обычного в этом случае разложения, и когда он, находясь в земной атмосфере, встречал в нашем физическом мире какого-либо мало-мальски подходящего для своих целей пианиста, то есть хорошего музыканта, обладающего к тому же соответствующей восприимчивостью и пластичностью, он наделял руки этого человека руками своего тонкого тела. И тогда происходило то, что окружающим казалось чудом. Человек, весьма неплохо владеющий инструментом, но как исполнитель ничего особенно выдающегося из себя не представляющий, временами внезапно преображался не только в настоящего виртуоза, но и в великого художника-интерпретатора. Потому что руки великого художника, великого мастера, управляли его собственными руками. Мне хорошо знакомы эти явления. То же самое мне приходилось наблюдать, например, в живописи, причем и там руки играли точно такую же роль. В сущности, то же самое наблюдается и среди тех, кто занимается литературным трудом, только в этом случае главным инструментом служит мозг, который, сохранив свою структуру в достаточно полном виде при переходе из физического в тонкое состояние, совершает затем обратный переход в мозг человека, обладающего в этом отношении восприимчивостью, достаточной для того, чтобы такой переход стал возможным. Если эта операция происходит успешно, часто можно наблюдать ту же чудесную метаморфозу, что и в случае с руками, только, разумеется, в своей области, то есть неожиданный и мощный всплеск теперь уже литературного мастерства, когда из-под пера человека начинают вдруг выходить вещи, неизмеримо более талантливые, возвышенные и прекрасные по сравнению со всем тем, что он делал до этого. У меня был один знакомый, который был обязан своим творчеством подобного рода «одержимости». Впрочем, здесь точнее было бы говорить не только о писательском, а, так сказать, вообще о сочинительском мастерстве, то есть о более общем случае определенного рода умственной деятельности. Речь пойдет об одном из музыкантов, но не об исполнителе, а о композиторе, об одном из тех, кто, подобно таким известным композиторам, как Бетховен, Бах, Сезар Франк, занимаются главным образом сочинением музыки, а не ее исполнением (хотя последний, например, был и отличным исполнителем). Дело в том, что сочинение музыки – это по преимуществу умственная работа, мало того, это очень напряженная, интенсивная умственная работа, требующая большой разносторонности и изобретательности, изощренности ума. Так вот, когда этот мой знакомый-музыкант сочинял, скажем, оперу, его работой руководил мозг великого композитора, который устанавливал связь с мозгом земного «автора» оперы по описанному принципу. Это сотрудничество приносило свои плоды: этим, то есть физически существующим, композитором создавалась редкая по силе и красоте музыка, причем создавалась без каких-либо видимых усилий, он сразу писал все, все партии, набело. Я сама это видела собственными глазами: как только «сеанс связи» начинался, он клал чистый лист бумаги перед собой и принимался записывать (кстати, попутно заметим, что опера – это крайне сложный для исполнителей жанр, ибо, как правило, при прочих равных условиях здесь труднее, чем в других музыкальных жанрах, добиться возможно более полной и точной передачи композиторского замысла), и вот можно было наблюдать – что я и делала, – как огромный белый лист бумаги покрывается линейками, цифрами, и пожалуйста, к концу листа полная симфоническая партитура увертюры или акта была готова, включая тщательно и полностью выписанную оркестровку (оркестровка – это распределение музыкального содержания оперы между различными группами инструментов). И все это делалось вот так, просто на бумаге, без привлечения каких бы то ни было других, обычных в таких случаях средств, все совершалось одной лишь чистой работой ума. Но, разумеется, не одного только земного ума, но с помощью того великого духа музыки, который нашел себе возможность воплощения в земном мире… Вы только представьте себе, как на ваших глазах – а он делал это прямо при мне, если такого рода вдохновение посещало его во время наших встреч – вот таким образом в течение каких-нибудь двух-трех четвертей часа превосходной музыкой заполняется огромный лист бумаги. Своими способностями он завоевал такое признание, что крупнейшие и известнейшие музыканты доверяли ему оркестровку своих произведений и только ради этого приезжали к нему сами. В этом деле тогда не было ему равных, он был единственный в своем роде, для отличной работы ему не требовалось ничего – ни прослушивания оркестра, ни еще чего-либо, – кроме бумаги и предложенного клавира, а работа, действительно, всегда оказывалась выполненной безупречно: при первом же пробном проигрывании оркестром выяснялось, что никаких изменений, улучшающих первоначальный вариант – он же единственный и конечный, – вносить не требуется. Музыка всегда была превосходной, а ведь оркестр – это огромный набор инструментов, и искусная инструментовка означает, что в партитуре расписано все, что требуется для исполнения сочинения, начиная от конкретного состава – столько-то скрипок, столько-то виолончелей, столько-то альтов и так далее – и кончая детальной разработкой партий для каждой группы инструментов или, в определенных случаях, для отдельных инструментов, кому, что, когда и как играть, – то есть какие-то из них должны играть одно, другие – другое, третьи – третье, потом все вместе одно и то же, затем одна и та же тема должна переходить от одних к другим и так далее и тому подобное, – в целом это отнюдь не простое, а напротив, весьма сложное дело, но этот человек при разработке общей оркестровки обходился одним лишь предложенным клавиром, проигрывая, прослушивая который – а иногда даже просто читая клавирную партитуру (иногда одного этого оказывалось достаточно) – безошибочно определял, что именно должна исполнять одна группа инструментов, что – другая и так далее. При этом у него было вполне отчетливое ощущение, что некая сила нисходит в его существо и помогает ему в его работе.
Дорогая Мать, те существа из иных миров, о которых ты только что рассказывала и которые стремятся описанными тобой способами проявить себя в земном мире, сохраняют ли они эти свои желания и намерения, если у них происходит полная реинкарнация?
Нет-нет, я говорила не так. Речь шла не о воплощении здесь полностью всего существа, а о воплощении отдельных составляющих его частей, элементов, наделенных определенными особыми свойствами и способностями и в довольно устойчивом состоянии находящихся непосредственно в близлежащем околоземном пространстве, не покидая его относительно долго, с тем чтобы, настойчиво продолжая попытки воплощения, на материальном уровне удовлетворить свое стремление к совершенству в своей области. В то же время ничто не может воспрепятствовать психическому существу человека, обладавшего теми способностями, которые послужили основой развития подобного рода элементов, удалиться в свой собственный мир, чтобы в будущем продолжить цикл реинкарнаций в настоящем, так сказать, в полном смысле этого слова. На днях я рассказывала вам, что перед тем, как оставить физическое тело, психическое существо чаще всего с довольно высокой точностью определяет условия своего следующего воплощения, в частности социальную среду и род занятий, поскольку ему необходим соответствующий опыт. Таким образом, может случиться так, что в своем следующем воплощении какой-нибудь великий музыкант, например, или живописец может оказаться полным идиотом. Вы можете сомневаться и возмущаться: «Да что вы, разве такое возможно?!» Однако это может произойти, хотя, конечно, это и не правило. Но мне известен и противоположный пример: одним из самых выдающихся скрипачей нашего столетия, действительно, неподражаемый мастер… (Мать вспоминает.) Одну минуту, сейчас… Господи, я же знала, как его зовут, мелькнула в голове и сразу же пропала его фамилия, сейчас… сейчас… Как же, все-таки, его фамилия?.. А, вот, наконец-то, это Изаи! Он был бельгиец по национальности. В скрипичном искусстве, без преувеличения, это был один из самых замечательных исполнителей своего времени – если не самый лучший. Этот человек представлял собою определенного рода инкарнацию Бетховена. Это не было инкарнацией психического существа композитора, это было перевоплощение тех свойств его личности, которые делали его великим музыкантом. Интересно, что Изаи даже чисто внешне – особенно это касается головы – походил на Бетховена. Впервые я увидела его самого и услышала его игру, когда в Париже давали ре-мажорный концерт, а до этого я вообще ничего о нем не знала. Едва он появился на сцене, как меня сразу же поразило его сходство с Бетховеном, казалось, они похожи как две капли воды, если судить по известным бетховенским портретам. Он ударил смычком по струнам, взял первые ноты… И мгновенно все вокруг стало совершенно иным, возникла совершенно иная атмосфера в зале. Это было потрясающе. И это чудо сотворили какие-то три ноты, но в них было столько силы и величия, что весь зал замер, затаив дыхание в ожидании продолжения чуда. И он сыграл все произведение от начала до конца в той же блестящей манере и с таким проникновением в содержание музыки, какого я не встречала ни у одного исполнителя. И тогда я поняла, что дух Бетховена, его музыкальный гений присутствует в этом существе… А психическое существо Бетховена в это время пребывало, возможно, в теле какого-нибудь сапожника – или еще Бог знает кого, – потому что ему понадобился именно такой опыт воплощения.
Дело в том, что то, что я увидела в этом человеке от Бетховена, принадлежало земному плану, это была ментально-витальная формация; поскольку Бетховен сумел воспитать себя таким образом, чтобы все части его существа – ментальная, витальная, физическая – были полностью подчинены служению его музыкальному дару, который стал для них объединяющим, связующим началом, все эти три части образовали довольно устойчивую самостоятельную формацию и после смерти композитора именно она – совсем необязательно это должно было быть психическое существо Бетховена – продолжила свое существование в тонком виде и нашла свое воплощение в другом великом музыканте. При жизни же Бетховена именно его психическое существо выполнило всю эту работу по развитию «земных» частей его существа таким образом, чтобы они наилучшим образом выражали его музыкальные способности, но никак нельзя утверждать, что по смерти его психическое существо непременно должно было остаться в формации, которая стала составной частью личности Изаи. Оно, следуя общему правилу, должно было отойти в мир психического. Формация же «Бетховена – Изаи», как вполне сложившееся, устойчивое самостоятельное создание, живет своей собственной жизнью, существует независимо, сама по себе. У нее есть свое предназначение – воплотиться в земном мире, и поэтому она остается в земном окружении и как только находит в физическом мире подходящий для этого материал, она сразу же воплощается.
Дорогая Мать, может ли психическое существо осуществить сразу два воплощения одновременно?
Ну, если и можно говорить о чем-то подобном, то все это далеко не так просто… Психическое существо – это продукт эволюции, иначе говоря, это создание Божественного Сознания, которое, снизойдя в Материю, в физический мир, постепенно возвышает ее – в лице отдельных созданий, существ – до божественного состояния, то есть, побудив к развитию и постоянно поддерживая его, снова приводит ее в лоно Божественного. Это постепенное развитие с помощью божественного центра требует целого цикла перерождений, пока, наконец, не настает время, когда психическое достигает определенного совершенства, когда завершается определенный этап – период формирования и роста и достигается зрелость. Далее, поскольку у такого сложившегося психического чаще всего возникает стремление к новым достижениям в физическом мире, стремление к еще большему совершенству, которое позволило бы с еще большим успехом воплотить Божественное в земном, оно обычно черпает силы у одного из существ, контролирующих процесс инволюции, то есть у существ, которые принадлежат тому плану сознания, который Шри Ауробиндо назвал Верховным Разумом [Overmind]; и тогда сущность, к которой был обращен призыв психического, нисходит и принимает воплощение совместно с этим психическим. Эта сущность может оказаться тем, что люди обычно называют божеством, богом, поэтому, когда при воплощении происходит ее объединение, слияние с обратившимся к ней психическим существом, это последнее, становясь причастным природе первого, достигает значительно большей высоты, широты, силы, величия. Сущности инволюции способны создавать собственные эманации, иначе говоря, образовывать отдельные от себя и вполне самостоятельные, но являющиеся определенной частью их самих, существа, которые, в силу их независимости, могут нисходить в низшие миры и соединяться с другими существами для своего воплощения. Число эманаций не ограничивается только одной-двумя, их может быть и больше, это вполне возможно, все определяется обстоятельствами. Это означает, что у разных людей может быть одинаковое происхождение, божественно-психическое, так сказать. И обычно, когда имеется несколько эманаций одной сущности, казалось бы, совершенно разные люди – воплощения этих эманаций – вполне обоснованно ощущают свою тождественность с этой божественной сущностью, ибо причастны ей: как если бы некая часть этой сущности выпустила в мир свои копии, которые обретают в определенной степени независимое, самостоятельное существование в других созданиях. Это не раздвоение, это самопроецирование. (Обращаясь к ребенку, задавшему вопрос:) Раздвоение подразумевает в нашем представлении определенное самоумаление: образно выражаясь, если ты разделишь свое тело на две части, в твоем распоряжении будет только половина, но если ты умеешь создавать эманации самой себя, ты полностью остаешься сама собой, и в то же время где-то живет еще одна Тара, но это уже другой человек… Понятно? Вот так.