Мата Хари. Танец любви и смерти
Шрифт:
Она так прониклась провинциальным духом, что начала находить в нем удовольствие, и клялась Гиме, что никогда больше не вернется в Париж, «этот Вавилон», но «противный хитрец» только помалкивал и усмехался про себя.
Особенно веселили Гиме статьи, регулярно появлявшиеся в газетах, где журналисты высказывали самые странные предположения о причинах ее бегства из Парижа. Двое или трое писак добрались даже до Эвре, но Руссо заткнул им рты щедрыми подарками, и тайна «мадам Руссо», проживавшей в «Шато де ля Дорее», так и осталась нераскрытой для французских обывателей, тем более что настоящая мадам Руссо безвыездно сидела в Париже.
Дни шли за днями, слагаясь в недели, а те – в месяцы, и Маргарета вдруг почувствовала какое-то беспокойство, словно человек, случайно вышедший на незнакомой станции. Слишком резок был переход от кипучей жизни к ничегонеделанию. Лошади лошадьми, но хотелось бы какой-то точки опоры на зыбучем песке сельской рутины, обволакивавшей душу путами лени.
Если бы она любила читать или заниматься рукоделием, то, возможно, жизнь в замке показалась бы ей более осмысленной, но время шло, Феликс приезжал из Парижа, переполненный новостями, а ей было нечего рассказать в ответ. Конечно, встреченная в поле лисица – факт достаточно интересный, но он вряд ли равноценен очередным сплетням о фортелях своенравного Вильгельма II или прохождению Земли через хвост кометы Галлея. При мысли о немецком кайзере в голове Маргареты мелькали воспоминания о Киперте и тут же исчезали. Он для нее давно уже умер. Зачем беспокоить тени прошлого?
В начале идиллии с Феликсом Маргарета, не раздумывая, отдала бы полжизни, лишь бы продлить роман еще на год-другой. Но счастье невозможно подкупить или посадить на цепь. Жизнь взяла свое, и однажды она не выдержала.
Третий день стояла омерзительная погода с холодным ветром и непрекращающимся мелким дождем, лишившая ее последней радости – прогулке на Радже. Утром Маргарета, как обычно, зашла в конюшню, чтобы угостить лошадей сушеным присоленным хлебом, и вдруг поняла, что прямо сейчас завоет от тоски. Делать было абсолютно нечего. Мата Хари хотелось к людям, в суету Парижа, в любимое кафе на Елисейских Полях, где она могла пить вкуснейший в мире кофе со сливками и глазеть на проносящиеся мимо экипажи и спешащих по своим делам прохожих. В Париже можно было пройтись по дорогим магазинам, где продавщицы одеты элегантнее многих ее знакомых дам, на худой конец – поехать к Гиме, супруга которого, после того как убедилась в безвредности Мата Хари для ее семейного гнездышка, стала относиться к ней почти как к родной дочери.
Здесь же она была Робинзоном Крузо с тремя Пятницами, обосновавшимися на кухне у растопленной плиты.
В душе Маргареты шла подспудная борьба между любовью к Феликсу и любовью к жизни, и она боялась дождаться ее результата.
На конюшню заглянула Анна, одетая для похода на рынок.
– Сегодня пятница, мадам. Скоро приедет месье Руссо. Я отправляюсь за продуктами. Вы пойдете со мной?
Она отрицательно покачала головой, слушая, как капли дождя барабанят о стекла в свинцовых переплетах.
– Не сегодня, Аннет. Что-то я плохо себя чувствую. Не хочется вымокнуть под дождем, а то совсем расхвораюсь.
– Хорошо, мадам. Конечно, мадам.
А ведь раньше дождь ее не останавливал… Маргарета начала слоняться по замку, заглядывая в темные комнаты, обставленные тяжелой старинной мебелью. Полин уже закончила уборку и гремела на кухне посудой. Замок будто отторгал от себя все живое, уйдя в воспоминания о прекрасных дамах, верных рыцарях и веселых трубадурах. Мужчины и женщины в старинных костюмах, сурово глядящие на нее со стен, принадлежали к другому миру, в котором Мата Хари не было места.
«Здесь нет даже библиотеки, а Феликс в это время наслаждается всеми благами цивилизации», – промелькнуло вдруг у нее в голове. Маргарета усмотрела в этом несправедливость. Она оплачивает аренду этой груды старых кирпичей, готовит роскошные пиршества, сидит затворницей, словно дама в «поясе верности», чей супруг ускакал воевать за Гроб Господень, а Руссо в это время живет полной жизнью в Париже. Как же так получилось, что ему досталась мякоть персика, а ей – сухая косточка?
Разумеется, такие мысли не могли не довести до беды. До десерта Маргарета еще крепилась, стараясь не показать разомлевшему от еды любовнику, насколько ее раздражают его веселость, ворох новостей и желание забраться к ней под юбку.
Последней соломинкой, сломавшей спину верблюда, стали персики в карамели, политые коньяком, внесенные Анной. Подожженные Полин, они не раз радовали ее взор и желудок, но сейчас, по какой-то странной ассоциации, они пробили броню ее терпения, и все накопленные обиды вырвались наружу, словно извержение Везувия.
Швырнув тарелку о каменный пол, так, что объедки веером разлетелись по комнате, взбунтовавшаяся одалиска старательно перечислила оторопевшему султану все пункты обвинения, старательно обдуманные ею за бесконечно тянущийся день. Идеально воспитанная светская дама исчезла, уступив место страстной женщине, для которой не существовало слово «нет».
– Я сижу здесь, точно невольница в гареме, – орала она на перетрусившего Феликса, не ожидавшего от утонченной любовницы такой силы чувств. – А ты являешься сюда, точно самец на случку!
– Но, дорогая, – пытался оправдываться бедняга. – Ты же сама здесь поселилась и не раз говорила, что счастлива со мной.
– Ты никуда со мной не выезжаешь!
– Но ты же сама жаловалась на предыдущего любовника, что он всем и каждому хвастался связью с тобой и выгуливал по ресторанам, точно породистую собаку. Я же…
– Ты прячешь меня ото всех, словно я преступница!
– Дорогая, опомнись, я уважаемый член общества, женат и не должен рисковать своей репутацией.
– Что?!!
Одним прыжком покрыв разделявшее их расстояние, она влепила уважаемому члену такую оплеуху, что поднявшийся ей навстречу бедняга растянулся на полу.
– Ноги моей завтра же здесь не будет! – прошипела она, стараясь справиться с трясущимися от злости руками. – А пока я не съеду, не попадайся мне на глаза, пока я тебя не проткнула каким-нибудь ржавым мечом!
Перепуганного Феликса как ветром сдуло, а Маргарета, рухнув на стул, залилась слезами. Жизнь опять ее обманула, подсунув вместо любви бесплотный мираж. Наконец, всхлипнув последний раз, она вытерла лицо и, позвав Анну, приказала собирать чемоданы.
На следующее утро, едва забрезжила заря, решительно настроенная Маргарета сходила попрощаться с Раджой и, усевшись с верной Анной в карету, кряхтевшую под весом ее багажа, укатила в Эвре. Феликса нигде не было видно. Только Полин, выскочив во двор, махала рукой им вслед, пока экипаж не скрылся из виду.