Матабар
Шрифт:
Капища…
Шайи часто слышала о них от дедушки и, почти никогда, от мужа.
Места, где, еще до прихода в эти края империи Новой Монархии, охотники из племен матабар собирались, чтобы помолиться своим богам и духам.
Но сама Шайи никогда прежде здесь не появлялась.
Перебраться через ущелье разделявшее старую и новую Алькады — уже испытание не из легких, а забраться на один из высоких горных пиков… Шайи сомневалась, смогла бы она пройти весь этот путь, если бы не жизненная необходимость.
Слова дедушки, пусть и неприятные, горькие и в чем-то даже обреченные,
Гектору постоянно приходилось отправляться в поселок за специальными смесями и лекарствами, которыми они поддерживали Арди.
Теперь Гектора нет…
Дедушка бережно опустил спящего мальчика в центр каменной спирали, после чего повернулся к Шайи. Они встретились взглядами.
— Если у тебя остались какие-то сомнения, то сейчас самое время отказаться, — произнес дедушка.
Шайи посмотрела на сына. На его смешные, пухлые щеки. На длинные, волнистые волосы. На слегка курносый нос и милые ямочки, появлявшиеся когда ребенок улыбался. А улыбался он часто. Так часто…
Она снова слышала его смех и детский крик. Опять ворчала на то, как он хулиганил и играл, где не стоило.
О Светлоликий, сколько бы она отдала, чтобы все это вернуть…
Она подошла к мальчику и провела пальцами по бледному лицу своего дитя. Убрала выбившуюся прядку, вот-вот соскользнувшую бы на нос. А затем отошла и, видит Светлоликий, истратила все силы на то, чтобы не сорваться, не подбежать к сыну, схватить на руки и стремглав броситься прочь с горы.
— Тогда приступим, — кивнул дедушка.
Он снял с шеи деревянный кулон на кожаном шнурке и положил его на грудь Арди, после чего обеими руками обхватил посох и поднял над землей, направляя навершием куда-то в зенит. Губы старца зашевелились. Он что-то шептал. Медленно, на распев. И сперва Шайи казалось, что ничего не происходит. Но с каждым мгновением, проведенным среди камней капища, что-то менялось.
Не в ней самой. И тем более не вокруг. А скорее в том, как она все ощущала. Ей начало казаться, что камни пришли в движение. Закружились в хороводе, двигаясь вокруг застывшего центра, оберегавшего её сына. И будто те едва заметные фигуры остановились и начали в такт словам дедушки танцевать в рваных, но ритмичных плясках. Почти незримые, полупрозрачные.
Вдруг дедушка ударил посохом о землю и Шайи отчетливо услышала звон. Самый настоящий. Как если бы ударили друг о друга хрустальные осколки или два пустых железных котла. Сперва звонкий, а затем глухой, он волнами расходился по горным пикам.
Звук, который совершенно точно не мог издать старый, резной посох, бьющий о сырую землю. Но раз за разом, когда дедушка опускал посох вниз — Шайи слышала этот же звон. И чем чаще тот звучал, тем сильнее менялся мир вокруг.
Камни начали подпрыгивать и принимать причудливые формы зверей, птиц, рек и долин, холмов и горных пиков, облаков и даже звезд. Фигуры становились только плотнее, а мир вокруг…
Шайи показалось, что она увидела ели и сосны, дубы и кедры. Они поднимались повсюду из тьмы, обретая контуры в снежной вьюге, не смевшей ступить на порог капища. Ей почудилось, будто в вышине закричали соколы и ударили крыльями орлы. Как под ногами зажурчали ручьи и едва слышно забила весенняя капель. Будто звери со всей Алькады, как и сама горная цепь в ипостасях каждого сезона явились к границам каменного круга.
Низко поклонились. Прошептали что-то на своем неведомом смертным языке и… ушли.
Все стихло.
Застыло.
Шайи вновь стояла в центре каменной спирали и единственное, что оставалось удивительным в происходящем — это стена из снежной вьюги, кружащая на границе круга. Может ей померещилось? Причуда измученного сознания, истерзанного скорбью, страхом и изнуренного горной болезнью?
— Это не правильно, старый друг.
Шайи дернулась и посмотрела в сторону дедушки. Прямо напротив старца сидел барс. Человека и зверя разделял маленький мальчик. Хотя… Шайи никогда не видела таких зверей.
Размером с мустанга, его шерсть слегка мерцала, но не отражала свет, а будто сама его и порождала. Откуда-то изнутри. За спиной создания плавно колыхались хвосты. Сразу шесть. Или четыре… от одного взгляда на их причудливые движения у Шайи начинала кружиться голова.
— Таково было желание Гектора, Эргар, — с запинками, тяжело дыша, произнес дедушка. — Он просил, чтобы если с ним что-то произойдет, то Арди выучился у тебя путям Первых Охотников. И у тебя перед ним долг.
— Уплата моего долга — оберегать этого мальчишку его первые двенадцать снегов! — рявкнул барс. — А не быть его учителем!
Немного успокоившись, Эргар склонил голову, а затем посмотрел на мальчика.
— Я провел с детенышем несколько дней и видел его сердце, — продолжил он куда спокойнее. — В нем нет жажды битвы. Его путь лежит не среди барсов, старик. Он обладает хитростью белки и остротой ума рыси. Он слаб. И духом, и телом. Ему не удастся выжить на горных тропах. Пусть отправляется в лесные разливы. Ты позвал не того и…
— Арди… не слаб! — Шайи и сама не знала, откуда нашла в себе силы, чтобы произнести эти несколько слов. — Не слаб…
Барс повернулся к ней и она, отчего-то, увидела в его янтарных глазах что-то сродни человеческой эмоции. Заинтересованности.
— Ты та самка, что привела Ардана на свет и испортила кровь Первых Охотников, — не спрашивал, а утверждал барс. — И если бы не ваше кровное родство, я бы не дал тебе подняться сюда, в наши земли. Так что говори, но учти. Если мне не понравятся твои слова — я избавлю тебя от страданий, как и то дитя, что ты держишь на руках. А кровью и плотью напою и накормлю дитя Гектора, дабы искоренить в нем все человеческое. Может тогда он окажется достаточно силен, чтобы бежать среди барсов.