Матабели в Одессе
Шрифт:
В конечном счете, лишь через полгода одного из агитаторов удалось поймать на вполне уголовном занятии, – он подрался с мастером цеха, уличившем его во лжи. В пивной состоялся диспут, в результате которого телесные повреждения легкой степени получил собственно революционно настроенный приезжий, а патриот-мастер вызвал полицию.
При задержании возник повод обыскать молодчика. В его кармане оказался револьвер, дешевенький, но заряженный, вот его под микитки и взяли, а коль скоро с остальными агитаторами его связь была установлена во время слежки, то и их прихватили.
У
Волнения сразу прекратились, да и успех-то заезжие агитаторы имели только у сезонных рабочих, живших по три месяца в году в «казармах» при заводах. Там и в самом деле бытовые условия были не очень, но это были работники временные, их нанимали в разгар строительства, когда цемента продавали больше, чем в среднем за год.
Мужики и молодые ребята из деревенской бедноты, попадая в город, пусть и небольшой, и получая жалование, пусть и тоже небольшое, испытывали некое смятение духа, которым и пользовались чужаки, подбивая их на безобразия, и обещая большие достатки, причем сразу, если они побунтуют. А рабочие квалификацией повыше возражали агитаторам, иногда очень активно, как упомянутый мастер цеха.
В общем, прошли эти события, и снова – тишина. То козу у кого увели, а то в кабаке кто подрался.
Не спеша, Николай встал из-за стола и пошел к начальству на прием.
– Дионисий Иванович, здравия желаю! – поприветствовал он шефа.
– Здравствуй, Коляша, а у меня для тебя новость какая! – коллежский советник улыбнулся и даже несколько заговорщицки подмигнул. У них вообще после случая с пожаром в питейном заведении установились отношения почти приятельские.
Впрочем, Ордынцев не злоупотреблял таковой протекцией. А как злоупотребить-то ею? Да, небольшой все же грешок был за Колей, любил он по утрам поспать подольше, из-за этого и опаздывал на службу, а г-н Ждан-Пушкин на это глядел сквозь пальцы, ну и все. Больше льгот не было.
– Так вот, читай, – Дионисий Иванович дал Ордынцеву распечатанный телеграфный бланк. Николай прочел:
ТЕЛЕГРАММА
КОЛЛЕЖСКОМУ = СОВЕТНИКУ = ЖДАН=ПУШКИНУ = ГОРОД = ВОЛГСК = САРАТОВСКОЙ = ГУБЕРНИИ
ДЛЯ = ПОМОЩИ = РАССЛЕДОВАНИИ = ОСОБО = СЛОЖНОГО = ДЕЛА = СЕРИЙНОГО = УБИЙСТВА = ПРОСИМ = КОМАНДИРОВАТЬ = КОЛЛЕЖСКОГО = АСЕССОРА = ОРДЫНЦЕВА = НЕ = ОТКАЖИТЕ = НАСЛЫШАНЫ = УСПЕХАХ = НУЖЕН = СВЕЖИЙ = ВЗГЛЯД = НАЧАЛЬНИК = СЛЕДСТВЕННОГО = ОТДЕЛА = ПОЛИЦЕЙСКОГО = УПРАВЛЕНИЯ = ОДЕССЫ = ГЕЙН
– Ну-у-у, Дионисий Иванович! – протяжно загудел Николай, – где уж мне одесситам помогать! У них, небось, в день происходит поболее, чем у нас за пять лет! Засмеют ведь!
– А ты Коля не бойся ничего, я уж думал об этом. Ты съезди да погляди что там и как, – опыта наберешься. Поможешь им чем, так почет тебе, а не выйдет, так и спросу особого с тебя не будет, – чай, из провинции приехал. Вот ежели бы кто из столиц к нам пожаловал
Ждан–Пушкин тут же расхохотался, представив себе такую ситуацию,
– Гейн же прочитал о нашем деле с «Венецией» в «Полицейских ведомостях», там очень тебя нахваливали!
(У Коли этот номер петербургской газеты лежал в заветном альбоме, так что рассказывать ему было не нужно…),
– Так что давай, пакуй кофр, да и поезжай. Дорогу они оплатят, гостиницу тоже, командировочные неплохие – шесть с полтиной в день, и это при сохранении оклада. Эх, я бы сам поехал, так не зовут, – и полицмейстер снова раскатисто рассмеялся.
Домой Коля пришел взволнованный.
– В твои края посылают, Розочка! – с порога прокричал он.
– Да? Это куда же? В Бердичев? – проявила любопытство Роза.
– Да нет, в Одессу! Там у них непонятно что происходит, людей убивают почем зря, и без меня не могут разобраться, – слегка прихвастнул счастливый супруг.
– Ну-ну, с тобой они таки точно всех бандюг переловят! Как же без тебя? – скептически процедила мадам Ордынцева, в девичестве Штрамбуль.
Она вообще особым оптимизмом последнее время не отличалась. Все свое время, и все силы отдавая сыну, она считала, что Коля, как отец, недостаточно участвует в воспитательном процессе. А когда все же занимается с ним чем-то, то не так, внушая ему всякие реакционные мысли и религиозные идеи, водит для чего-то в церковь, учит не гневаться и тому подобным глупостям.
Разоблачая противоречия между идеями, пропагандируемыми мужем и его поведением (иногда), она как-то выпускала из виду собственные нестыковки в мировоззрении, впрочем, такое свойственно не только нашей героине, а многим, если не всем прочим людям.
Да, Коля был не ангел. Кроме уже упомянутого стремления поспать подольше были и другие грехи у него: засматривался на красавиц, покушать вкусно любил, но отдадим ему должное, для семьи старался.
Занятие Ордынцева казалось Розе не то что полезным, а вообще вредным. Сколько Коля не доказывал, что без полиции никак нельзя, даже если и станут все люди братьями, и всех тиранов свергнут, все впустую было. К тому же Роза стала настолько фанатичной матерью, что практически потеряла интерес ко всему остальному.
Да может, это и к лучшему, –думал муж иногда, – хоть революцией не бредит.
Расстраивало Колю главным образом почти полное отсутствие интимной стороны их супружества. Он даже советовался с отцом Павлом, своим духовником, и получил очень мудрый, хоть и предсказуемый совет: быть добрее с домочадцами, не скрывать своей любви к ним, поболее молиться, и рано или поздно таковое смирение непременно принесет свои плоды.
Коля подумал, перекрестившись, что все-таки лучше бы пораньше, чем попозже. Жили супруги в хорошей съемной квартире, жалованье в сто тридцать рублей позволяло, подумывали уже и об ипотечной покупке дома, вот в этом было полное единодушие, – Роза вообще была на редкость практичной, хозяйничать умела очень экономно.