Matador

Кровь быстро впитывалась в песок. Мелкий, светло-желтый песок, которым была посыпана арена. Там, куда кровь вытекала, он стал темно-бурым.

Человек лежал, скорчившись, прижав руки к низу живота. На бледном лице застыло удивление. Настоящая боль еще не пришла, и человек лежал тихо, глядя прямо перед собой. Можно было подумать, что он просто решил отдохнуть в жаркий полдень, если бы не кровь, сочившаяся между пальцами.

Он не видел, как

к нему с разных концов арены бегут, что-то крича, люди. Не видел, как двое помощников, размахивая capote [1] , уводят в сторону разъяренного быка. Перед глазами был лишь песок. Песчинки разрастались, наплывали на него, превращаясь в огромные валуны. Ему казалось, что он может сосчитать их все до единой, но дойти удалось лишь до восьми, а потом мысли спутались, и пришлось начать все сначала… После нескольких неудачных попыток он устало прикрыл глаза.

Ему не верилось, что это все случилось с ним. Ведь все шло так хорошо. Хорошо, пока он не поставил ногу на полступни левее, чем нужно. Всего на полступни левее… А потом, будто во сне, черная голова быка оказалась прямо напротив него, земля ушла из-под ног, мир перевернулся, и он оказался на залитом кровью песке.

И теперь он пытается сосчитать песчинки, почему-то думая, что это очень важно. А жизнь медленно вытекает из него на взрыхленный копытами песок. С каждым тяжелым толчком внизу живота становится все труднее и труднее дышать. В глазах темнеет, но нужно успеть сосчитать, пока…

Одна, две, три, четыре, пять… Нет, не так, сбился… Неужели это конец? И больше не будет ничего»?.. Последний бык.. Последний бой… Какое страшное слово — последний… Одна, две, три… Как же так вышло?.. Чертова нога подвела меня… моя собственная нога встала так, чтобы он смог всадить в меня рог… Предательница. И глаза… Они тоже меня предали… Одна, две, три… Неужели это моя кровь?.. Как ее много… Но почему нет боли? Только тяжесть… Тяжело там, внизу… Тяжело… Одна, две… Опять сбился… Он убил меня. Убил из-за этой проклятой непослушной ноги… Одна… Еще одна… Слишком темно… Темно…

Воздух звенел от зноя. Было время сиесты. Маленький городок в устье реки словно вымер. На пыльных улицах можно было увидеть лишь полудохлых от жары псов, которые лежали, вывалив розовые влажные языки, везде, где могли найти хоть какую-нибудь тень.

Мальчик лет двенадцати в простой серой рубахе и потрепанных штанах выскользнул из домишки, которым заканчивалась главная улица. Он тихо прикрыл за собой дверь, будто боялся разбудить кого-то, и, стрельнув по сторонам черными блестящими глазенками, поспешил к городской окраине. Он прошел по кривым грязным улочкам к старой, полуразрушенной стене и дальше, по размытой недавними дождями дороге к виноградникам и оливковым рощам, зеленеющим вдоль берегов реки.

На опушке рощи мальчик замедлил шаг и

внимательно посмотрел по сторонам. Убедившись, что поблизости никого нет, он нырнул под своды деревьев и заскользил между стволами, бесшумно ступая по усеянной листвой земле.

Целью его недолгого пути была маленькая полянка в самом сердце рощи. Она была почти круглой и идеально ровной — как арена. Мальчик вышел на середину и снял рубаху, обнажив смуглое донельзя костлявое тело. Он выпрямился, подобрался и сделал несколько плавных скользящих шагов, держа рубаху обеими руками чуть сбоку от себя. Потом последовал взмах рубахой, поворот, еще несколько шагов, взмах, скольжение в сторону, поворот… Он словно исполнял причудливый танец. Движения его были угловатыми и чуть неуклюжими, но чувствовалось, что со временем они могут стать по-настоящему грациозными и ловкими.

Не обращая внимания на жару и струящийся по лбу и груди пот, мальчик раз за разом повторял шаги, повороты и взмахи. Лицо его было серьезным и напряженным. Если какое-то движение не получалось или выходило совсем уж некрасивым, он бранился сквозь зубы и начинал все сначала. Для него это не было игрой, как для большинства мальчишек с его улицы. Это было тяжелое серьезное занятие, которому он отдавал все свободное от работы в поле время.

— Ты не доводишь вторую ногу, и твоя veronica [2] получается незаконченной… И довольно опасной.

Мальчик резко обернулся. Он и не заметил, что за ним уже давно наблюдают. Незнакомый человек стоял на опушке поляны и задумчиво смотрел на мальчика. Это был мужчина лет тридцати, небольшого роста, стройный, изящный. На нем были короткая потертая куртка и узкие штаны, заправленные в невысокие сапожки из мягкой кожи. На плече висел мешок и полупустой бурдюк с вином.

Видя немного испуганное и смущенное лицо мальчика, мужчина улыбнулся и провел рукой по коротким черным волосам.

— Не бойся, — сказал он. — Попробуй поставить ногу чуть дальше. Всего на полступни. И посмотри, что из этого получится.

Он снял с плеча мешок и бурдюк и положил их на траву. Затем подошел к мальчику, по-прежнему настороженно молчавшему, и взял у него рубаху.

— Вот, смотри…

Он сделал почти неуловимое движение, и рубашка описала широкий плавный круг. Потом еще один и еще.

— Понял?

Мальчик кивнул, взял рубаху и попробовал повторить движение так, как показывал мужчина.

— Держи спину ровной… Ногу ближе. Еще ближе… Ты держишь капоте, как мокрую простыню… Плавнее… Вот так. Теперь похоже.

Мальчик остановился и посмотрел на незнакомца.

— Ты матадор? — спросил он.

— Был когда-то, — ответил мужчина и снова улыбнулся.

— Ты не из нашего города, — непонятно было, спрашивает мальчик или утверждает.

— Нет. Я издалека. А ты хочешь стать матадором?

Мальчик шмыгнул носом и едва заметно кивнул. Ему не хотелось говорить о своей мечте с первым встречным. Пусть даже этот первый встречный — бывший матадор.

— У тебя неплохо получается. Много тренируешься?