Материалы сайта Savetibet.ru (без фотографий)
Шрифт:
В действительности, чем большее почтение оказывают какой-либо личности, тем более смиренным должно становиться ее поведение. Однако порой мы наблюдаем прямо противоположное. Духовный наставник должен с особенно пристальным вниманием следить за собой, памятуя о словах ламы Дромтонпы: «Оказанные вам почести да будут источником вашего смирения». Учитель обязан соблюдать это правило. Обязанность же ученика - проявлять мудрость, выражая свою преданность и почтение гуру.
Безусловно, зарождение веры является добродетелью, но без мудрости она может причинить нам вред. В целом мы, тибетцы, столь глубоко преданны учению Будды, что практику Дхармы воспринимаем как нечто само собой разумеющееся. Монах же, который живет милостью благодетелей, но при этом не соблюдает религиозные предписания, порождает столь же негативную карму, как и тот, кто ворует из храма. Человек, обладающий духовными качествами, либо занятый усердной учебой или практикой, имеет право принимать подношения, и их получение имеет глубокий смысл. Но плохому монаху лучше проглотить раскаленное ядро, нежели принимать подношения. Проблема заключается в том, что, как правило, мы соблюдаем те наставления, которые подпитывают наши омрачения, и пренебрегаем теми, которые помогают их преодолеть. Такая «избирательность» может с легкостью привести к моральному падению. Вот почему я говорю, что указание «считать совершенным любое действие учителя» может оказаться ядом. Многие проблемы в Тибете, связанные с сектантством, родились из этого учения и почерпнули в нем силу.
Первый Далай Лама писал: «Подлинный духовный наставник взирает на всех живых существ с любовью и преисполнен почтения к учителям всех традиций. Лишь с одним врагом он борется - с омрачениями, что в нем самом». Различные течения возникали, главным образом, как разновидности искусных средств, предназначенных для практикующих с разными способностями. Если мы выдернем из контекста какой-то один аспект учения, например указание «считать совершенным любое действие учителя» и станем применять его в поддержку сектантского взгляда, то чем мы воздадим великим учителям прошлого за ту доброту, которую они проявили к нам, даровав и распространив учение Дхармы? Разве не ляжет это на них пятном позора? Если мы будем неверно истолковывать и выполнять их наставления, это вряд ли их обрадует. Также и для ламы проведение церемоний или дарование посвящений с целью принести благо людям является заслугой, но если эти действия выполняются с единственным намерением - извлечь материальную выгоду, то такому человеку лучше оставить служение и заняться бизнесом. Эксплуатация людского доверия под маской служения Дхарме является великим злом. Безусловно, китайцы причинили нам много вреда, но даже его масштаб не сравнится с теми последствиями, к которым способно привести использование Дхармы в поддержку сектантских идей или в угоду своим собственным корыстным интересам. Это разрушает фундамент, на котором зиждется вера.
По этому поводу великий йог Миларепа сказал: «Если практикующий Дхарму не соблюдает ее предписаний, он наносит ущерб учению». Подобно тому, как мелкие глисты способны лишить жизни огромного льва, так и обращение учений на службу сектантству и корыстным интересам, без особого труда может уничтожить Дхарму.
Мы создаем великолепные алтари и совершаем дорогостоящие паломничества, но гораздо важнее помнить слова Будды: «Избегайте дурных деяний и вершите добро; направляйте все практики на воспитание ума». Если наша практика не позволяет нам избавиться от омрачений, неблагого настроя и тревожащих состояний ума, значит, что-то мы делаем неправильно.
Порой говорится, что основной причиной заката буддизма в Индии восемь столетий назад стало применение тантрических практик неподготовленными людьми, а также сектантство, порожденное коррупцией внутри Сангхи. Всякий, кто преподает тибетский буддизм, должен всегда помнить об этом, когда обращается к указанию «считать совершенным любое действие учителя». Это чрезвычайно опасное учение, особенно для новичков.
Перевод с тибетского Гленн Муллин
Перевод с английского Елена Лохнина
Вопросы и ответы (Лондон, 1999)
Из учений Его Святейшества Далай Ламы в Лондоне, 1999
– Когда живешь напряженной жизнью большого города, порой возникает соблазн бросить все и уйти медитировать в какое-нибудь тихое место. Как вам кажется, что важнее - продолжать вести обычный образ жизни или же поддаться соблазну отказаться от него?
Это во многом зависит от конкретного человека. Если он является весьма практиком высокого уровня, который целиком и полностью посвятил себя медитации и отшельничеству, и это единственное, что влечет его в жизни, то тогда, конечно, такой человек может оставить мир и уйти в уединение. Это называют высшей формой духовной практики. Но она подходит не для всех практикующих. В действительности, практикующие такого калибра встречаются очень редко.
Если же говорить о таких практикующих, как мы с вами, то нам гораздо важнее быть эффективными членами общества, которые могут внести вклад в его развитие, и при этом всеми силами стараться сделать духовную практику неотъемлемой частью своей повседневной жизни. Нужно попросту находить время утром и вечером для созерцательных практик, медитации и так далее. Для большинства из нас это наилучший путь духовного развития. А иначе может случиться так, что, проведя некоторое время в одиночестве, вдали от общества, человек затем начнет осознавать, что такой путь в действительности чрезвычайно труден. И потом, тихо и незаметно, испытывая определенное чувство вины, он найдет лазейку и вновь вернется в общество!
– Медитацию какого рода вы бы порекомендовали новичкам?
Размышляйте о непостоянстве, а если у вас есть более глубокие познания, тогда размышляйте о природе страдания. Можно также размышлять о природе прекращения [страданий].
На самом деле, фундаментом буддийской Дхармы является размышление о Четырех Благородных Истинах, поэтому начинайте с медитации об этом, вместо того чтобы визуализировать себя божеством! Мантры приводят в движение одни только губы. Думаю, новичкам нужно в определенной степени ограничивать практику начитывания мантр. Один учитель из Амдо, восточного Тибета, как-то сказал, что, когда слишком усердствуешь в чтении мантр, перебирая бусины, то может случиться так, что вместо отрицательных эмоций сведешь на нет свои ногти.
– Пожалуйста, расскажите о силе молитвы с буддийской точки зрения. Если нет Бога, то кому же вы молитесь?
Обычно мы взываем к высшим существам, например, к Буддам и Бодхисаттвам, которые обладают большей силой, чем мы сами. Таковы буддийские молитвы. Но эти высшие существа не были такими с самого начала. Изначально они были такими же, как мы, но потом, упражняя свой ум, они постепенно стали Буддами и Бодхисаттвами. Так мы это понимаем.
– Можно ли сочетать повторение тибетских мантр и различные тибетские визуализации с практикой випашьяны - не в ходе одной и той же сессии, смешивая две практики, но в разное время суток? Я чувствую потребность в обеих практиках. Это неправильно? Пожалуйста, поделитесь с нами своими мыслями о том, как можно их сочетать?
Разумеется, нет никаких препятствий для объединения этих двух практик. В тибетском буддизме основной практикой на духовном пути в действительности считаются именно медитации, выполняемые в рамках практики випашьяны. Ваджраянские практики чтения мантр и построения визуализаций служат дополнением к этому; они лишь усиливают основную духовную практику. Существует опасность, что у людей может сложиться впечатление, будто неотъемлемым атрибутом тибетского буддизма являются его ритуальные аспекты: игра на длинных трубах, рожках и цимбалах. На самом деле, не в этом суть практики.
Одной из самых выдающихся личностей в истории Тибета, чья жизнь служит для нас примером подлинной практики тибетского буддизма, был великий созерцатель Миларепа. (Я люблю рассказывать о нем людям, в том числе тибетцам). При этом, если бы вы заглянули в пещеру, где он медитировал, то, уверен, не обнаружили бы там ни длинных труб, ни рожков, ни цимбал.
Рассказывают, что, когда индийский наставник Атиша приехал в Тибет (это было в одиннадцатом столетии), то его встречало обширное собрание тибетских лам. Прием был устроен с большим размахом, и он издалека мог наблюдать приближающихся к нему лам. Это были ламы весьма внушительного вида, на лошадях с богатой упряжью, украшенных разноцветными попонами и колокольчиками. Да и сами ламы были одеты в роскошные костюмы и яркие шапки. Некоторые головные уборы имели форму птичьей головы. Атиша испытал такое удивление и шок, что закричал: «Тибетские духи!» и спрятал свое лицо. Он не хотел на них смотреть, думал, это наваждение. Тибетцы поняли его реакцию, спешились, отослали лошадей и переоделись в простые монашеские одеяния. Когда после этого они подошли к индийскому наставнику, то он был счастлив встретиться с ними.