Матёрый и скокарь
Шрифт:
Аккуратно положив наконечник копья на красную бархатную подушечку, Савва Платонович, повернувшись к сыну, спросил, стараясь спрятать накатившее раздражение:
– Ты что-то хотел сказать?
– Отец, я у тебя давно хотел спросить...
Аккуратно спрятав святыню под бронированным стеклом, Савва Платонович набросил петлицы на самые уголки ящика, вдел задвижку и повернул на два оборота замка. Возможно, из-за витрины выставленные образцы утрачивали некоторую эстетичность, но в данном случае это было не столь важно. Зато он мог быть уверенным в том, что священный наконечник копья никуда не подевается.
Прицепив
– Спрашивай.
– Ты действительно веришь в то, что это то самое копье, которым Гай Кассий ударил Христа?
– Хм... Жаль, что ты не разделяешь моих взглядов. Так вот, я нисколько не сомневаюсь в том, что это именно то копье.
– Не хотелось бы тебя разочаровывать, отец, но известно несколько копий Священного копья. И каждый, кто ими владел, настаивал на том, что именно у них находится подлинник. А владели ими многие короли, маршалы, императоры. И с чего ты взял, что это копье могло находиться в замке у какого-то барона?
– Хочу тебе напомнить, Алексей, что это был не простой барон, а прямой наследник ордена тевтонских рыцарей. Его предки участвовали во всех крестовых походах. А кому, как не тевтонским рыцарям, бившимся за Гроб Господень, отличить подделку от настоящего копья.
– Получается, что копье, которое сейчас находится в Вене, не настоящее?
– Получается, что так... Или ты думаешь, что короли знали о Священном копье больше, чем тевтонские рыцари?
– Я этого не утверждал.
– Это копье попало в крепость барона сразу после смерти последнего великого магистра. Есть еще один человек, который мог бы подтвердить его подлинность. Мы с ним вдвоем вытаскивали это копье из подвала. Вот только я его никак не могу найти, даже не знаю, живой ли он. А как хотелось бы встретиться! Нам было бы что вспомнить... Знаешь, это копье даже спасло ему жизнь, – глаза генерала блеснули боевым задором. – Когда мы выносили его из подземной галереи, то натолкнулись на группу автоматчиков, так один из них почти в упор стрелял в Гурьяна. Пули попали в копье и веером ушли вверх. Может, скажешь, что случайность?
– Но в истории Священного копья сказано, что человек, который им владеет, распоряжается целым миром. Отец, ты на меня не обижайся, но что-то я не вижу твоих подданных. А ведь копье способно творить чудеса.
– А вот с этим как раз все просто, – усмехнулся Савва Платонович. – Уже чудо то, что я остался в живых в той резне, через которую прошел. Я тебе никогда не рассказывал об этом... Я ведь не сразу тогда понял, что это и есть тот самый наконечник Священного копья. Когда мы вошли в замок этого барона, мне показалось странным, что для столь невыразительной вещицы предоставили целую комнату, ну я и спрятал ее под шинелью из любопытства.
– И что было дальше?
– После того случая наш взвод попал в засаду, и из двадцати человек только я один остался в живых. Разве это не чудо?
– Тебе просто повезло.
В ответ сдержанное пожатие плечами.
– То, что я остался в живых, я связываю с тем, что при мне находился наконечник копья. Я могу вспомнить немало случаев, когда вокруг меня гибли люди, а я всегда оставался невредимым. Война продолжалась еще целый год, а я не получил при этом
– Это можно списать на везучесть.
– Возможно... Но если эта везучесть повторялась изо дня в день, и это, когда по тебе стреляют автоматными очередями, – лицо генерала заметно напряглось, ему было что вспомнить, – когда в опасной близости разрываются снаряды и когда погибают твои друзья, а ты при этом остаешься целехонек, то такая удача воспринимается как чудо! Причем на такие вещи обращают внимание и другие... Вот хотя бы тебе пример, трижды я попадал под прицел снайпера. Первый раз с меня сбило пилотку, второй раз пуля только обожгла кожу на щеке, а в третий раз она срезала ремешок полевой сумки. А однажды снаряд попал в наш блиндаж, пять человек, что в нем находились, были разорваны в клочья, а меня просто отбросило взрывной волной на несколько метров. Я даже не получил контузии, отделался синяками. Ты и это назовешь случайностью?
– На войне всякое выпадает.
Генерал протестующе качнул головой:
– Нет, здесь нечто большее. Я бы назвал это Провидением. А что касается владения миром... Разве не странно, что обычный рабочий паренек из глубинки вдруг дорос до генерал-полковника? А?! Что бы случилось, если бы наконечник копья оказался в руках у человека по-настоящему одаренного? Ты даже не представляешь, до каких возможностей усилились бы его способности!
– Ты относишься к этому куску металла как к какому-то живому существу, – заметил Алексей.
Савва Платонович удивленно вскинул брови:
– А разве ты относишься к нему как-то иначе?
– Как тебе сказать, отец...
– Ладно, пойдем отсюда. Наконечник хоть и святой, но его терпение тоже не беспредельно. Ему нужно отдохнуть от нашей болтовни.
Глава 11Загадка священного копья
Вернувшись в управление, Георгий Волостнов вызвал к себе стажера, сравнительно недавно тот закончил юридический вуз. Парнем он был высоченным, выросшим на крестьянском масле и парном молоке. Кожа юношеская, едва успевшая познакомиться с бритвой, а румяна на его пухлых щеках напоминали наливные яблоки.
Фамилия у него была странной – Свидригайло, но за величественный баритон все его называли Содрогайло. Однако парень был не из тех, кто умел обижаться. Великодушие было главной чертой его характера. Такие люди всегда вызывали у Волостнова симпатию.
Мотнув чубом, неприкаянно сбившимся на лоб, он робко поинтересовался:
– Вызывали?
– Вот что, Виктор, узнай для меня, кто проживает по этому адресу... В общем, принеси все, что у нас имеется по этому человеку.
Взяв протянутый листок бумаги, парень охотно произнес:
– Сейчас сделаю.
Георгий Волостнов едва успел выкурить вторую сигарету, как дверь распахнулась и на пороге появился стажер – в правой руке он сжимал папку.
Стажер работал в отделе всего лишь второй месяц, но Волостнов успел заметить, что парень был необыкновенным аккуратистом. В отличие от остальных оперативников, одевавшихся просто, он любил облачаться в дорогие костюмы, чем порой раздражал. Однако в оперативном ремесле опрятность была важна. Вот даже сейчас листочки были собраны в папочку, не торчало даже неряшливого уголка.