Матиас Шандор. Пятнадцатилетний капитан
Шрифт:
Дик Сэнд не хотел закрывать глаза перед ужасной истиной, которая с каждым часом становилась все более ясной и неоспоримой. Пятнадцатилетнему капитану «Пилигрима» в минуту грозной опасности снова приходилось взять на себя трудную миссию командира и руководителя. Но Дик не желал раньше времени тревожить бедную мать Джека, — до тех пор пока не настанет пора действовать. И он ничего не сказал даже тогда, когда внезапно увидел впереди, на берегу довольно широкой речки, преградившей им дорогу, огромных животных, которые быстро двигались под прибрежными деревьями.
«Гиппопотамы! Гиппопотамы!» — хотелось ему крикнуть.
Но он промолчал. Дик шел в сотне шагов впереди отряда, и, кроме него, никто не заметил этих приземистых коротконогих и толстокожих животных бурого цвета. У них была большая голова и широкая пасть, обнажавшая огромные, более фута длиною, клыки.
Гиппопотамы в Америке?!
До вечера отряд шел вперед, но с большим трудом. Даже самые выносливые начинали отставать. Пора было бы прибыть на место! Или же следовало остановиться на ночлег.
Всецело поглощенная заботами о маленьком Джеке миссис Уэлдон, быть может, не замечала, как она утомлена, но силы ее были на исходе. Остальные участники похода находились не в лучшем состоянии. И только один Дик не поддавался усталости: он черпал энергию и стойкость в сознании своего долга.
Около четырех часов пополудни старик Том нашел какой-то предмет, лежавший в траве. Это оказался нож странной формы с широким кривым лезвием и толстой рукояткой из куска слоновой кости, украшенной довольно грубой резьбой.
Том поднял нож и отнес его Дику Сэнду. Рассмотрев внимательно находку, юноша передал ее американцу.
— Видимо, туземцы недалеко, — сказал он.
— Действительно, — ответил Гаррис. — Однако…
— Однако? — повторил Дик Сэнд, глядя прямо в глаза Гаррису.
— Мы должны были бы уже подходить к гациенде, — нерешительно сказал Гаррис, — но я не узнаю местности…
— Вы заблудились? — живо спросил Дик.
— Заблудился? Нет. Гациенда должна быть не дальше как в трех милях. Чтобы сократить дорогу, я пошел напрямик, через лес… Кажется, я ошибся…
— Возможно, — сказал Дик Сэнд.
— Я думаю, лучше мне одному пойти вперед на разведку, — сказал Гаррис.
— Нет, мистер Гаррис, — решительно заявил Дик, — вам не следует разлучаться!
— Как хотите, — ответил американец. — Но имейте в виду, что ночью мне не найти дороги.
— Ну что ж! — воскликнул Дик. — Мы остановимся на ночлег. Миссис Уэлдон не откажется провести еще одну ночь под открытым небом, а завтра с наступлением дня мы снова тронемся в путь. Последние две-три мили можно будет пройти в час.
— Согласен, — сказал Гаррис.
В эту минуту Динго отчаянно залаял.
— Назад, Динго, назад! — крикнул Дик Сэнд. — Ты отлично знаешь, что там никого нет: ведь мы в пустыне!
Итак, решено было в последний раз заночевать в лесу, Миссис Уэлдон не произнесла ни слова, предоставляя своим спутникам самим решить, где устраивать привал. Маленький Джек, уснувший после приступа лихорадки, лежал у нее на руках.
Стали искать место, где бы расположиться на ночлег.
Дик выбрал для этого несколько больших деревьев, росших вместе. Старый Том направился было к ним, но внезапно остановился и вскрикнул:
— Смотрите! Смотрите!
— Что там такое, Том? — спросил Дик спокойным тоном человека, готового ко всяким неожиданностям.
— Там, там… — бормотал Том, — кровавые пятна… а на земле отрубленные руки…
Дик Сэнд бросился к дереву, на которое указывал Том. Затем, возвратившись назад, он сказал:
— Молчи, Том! Не говори никому!…
На земле действительно валялись отрубленные человеческие руки. Рядом с ними лежали обрывки цепей и сломанные колодки.
К счастью, миссис Уэлдон не видела этой страшной картины.
Гаррис стоял в стороне. Если бы кто-нибудь взглянул на него в эту минуту, то был бы поражен переменой, которая произошла в американце: его лицо дышало теперь неумолимой жестокостью.
Динго подбежал к окровавленным останкам и злобно зарычал.
Юноше стоило большого труда отогнать собаку. Между тем старик Том замер в неподвижности, как будто его ноги вросли в землю. Не в силах оторвать глаз от колодок и цепей, он судорожно стискивал руки и бормотал несвязные слова.
— Я уже видел… видел… когда был маленьким… цепи, я видел… колодки…
Смутные воспоминания раннего детства теснились в его голове. Он хотел вспомнить… Он готов был заговорить.
— Замолчи, Том! — сказал Дик Сэнд. — Молчи ради миссис Уэлдон! Ради всех нас, молчи!…
И юноша поспешил отвести в сторону старика негра.
Привал перенесли в другое место и все устроили для ночлега.
Старая Нан подала ужин, но никто к нему не притронулся: усталость превозмогла голод. Все чувствовали какое-то неопределенное беспокойство, близкое к страху.
Сумерки быстро сгущались, и вскоре наступила темная ночь. Небо затянули черные, грозовые тучи. На западе, далеко на горизонте, в просветах между деревьями мелькали зарницы. Ветер утих, и ни один листок не шевелил на деревьях. Дневной шум сменился глубокой тишиной. Можно было подумать, что плотный, насыщенный электричеством воздух потерял звукопроводность.
Дик Сэнд, Остин и Бат караулили все вместе. Они напрягали зрение и слух, чтобы не пропустить какого-нибудь подозрительного шороха, увидеть малейший проблеск света. Но ничто не нарушало покоя.