Матриархия

Давыденко Павел

«Операционка» потихоньку грузилась в мутной башке. Часть драйверов я растерял за выходные, поэтому не мог найти ни тапочки, ни футболку.

Кофе с бутербродами сообразить нужно. Я оказывается, в родных пенатах, потому что мы с Анькой поругались. И тихо так - мама на ночном дежурстве.

Прошлепал в туалет. Как обычно, стал считать и дошел до ста тринадцати. Ну, средний результат. Помню, после новогодней пьянки успел досчитать чуть ли не до двухсот пятидесяти.

Говорят, что на следующее утро после пьянки, в

туалет спускаешь собственные мозги. Ну, в моче мертвые нейроны и так далее. По мне так это враки. Вряд ли у меня так много мозгов.

Сколько мозгов тогда у Веталя, у Коляна? А у алкашей с вокзала?

Ладно. По трубам с ревом побежала вода, а я, зевая побрел на кухню. Поставил чайник. В горле кислый привкус...

Припал к графину с фильтрованной водой. Осушил в четыре глотка. Рыгнул.

Вчера играли в футбол, на площадке. Потом пошли на хату к Коле и там хорошенько вдарили по пиву, благо его Маринка к этому нормально относится. В воскресенье, перед рабочей неделей я решил особо не налегать.

Чайник закипел и щелкнул.

Тут же воспоминания нахлынули. Поссорились с Анькой из-за ее матери. Я почему-то не замечал, что она ко мне относится с прохладцей, думал, что у нас с тетей Ирой ничего так отношения. Оказалось - нет.

Как раз из-за ссоры и набрался как следует.

И теперь надо еще идти на учебу. Какие сегодня пары, вообще?

С Аней думаю, все наладится, с мамой и бабушкой уже нет, это точно. Они хотят выгодную партию для своей дочурки, а я не пришей кобыле хвост - творческая личность, художник чертов.

Впрочем, художником себя считаю только я сам.

«Рисовальню» я так и не закончил, кстати. Слишком уж там много ограничений и все как под копирку рисуют, какую-то чертовню. Одни и те же линии, линии...

Все одно и то же.

А может, я просто разгильдяй, как говорит мама?

Я насыпал в кружку гранулы «Якобс», вытрусил крупинки из сахарницы. Заглянул в холодильник: там сырный пирог, из слоеного теста. Мама испекла.

Отрезал себе пару прямоугольничков, еще взял тортик - песочный, с кремово-ягодной начинкой. Опять забыл, как называется, а коробку уже выбросили. Кружку залил кипятком.

Какое-то странное возникло ощущение. Когда настает сентябрь, лето на самом деле не заканчивается, оно еще живет, не только в наших сердцах, но и в природе. Еще зелены листья, солнце еще ласкает теплом кожу, но кажется, что сейчас осень захватит город и больше не отпустит никогда.

Грусть, тоска. Только и остается, что слушать ту самую песню «Green Day».

Вот на какие мысли толкает творческого человека похмелье и нелады в личной жизни.

С Аней мы встречаемся уже почти три года. Всерьез свадьбу и детей не планировали, но Анька уже несколько раз дала недвусмысленно понять: она хочет, чтоб отношения вышли на качественно иной уровень.

Мне всего-то двадцать, в школу рано пошел

и слава богу, следующим летом получу диплом. Свадьба, дети? Я же не Коля - он моего возраста, а в браке уже два года. Дите, пеленки...

Ну а я все балуюсь с карандашами, кистями и красками. И фотошопом.

Отпил кофе. Открыл блокнот с рисунками. Вчера, перед тем как уснуть, что-то там калякал...

Застыл, не донеся до рта тортик, крошки упали рядом с клавиатурой.

Хм, очень даже неплохо. Ранний Сальвадор Дали, в карандаше? Возникла ассоциация с «Лицом Мэй Уэст». Что-то совсем отдаленно похожее.

Стиль как будто не такой как у меня. И я вообще не помню, как рисовал эту женщину с черными провалами вместо глаз. Острые скулы... похожа на Тарью Турунен, из «Nightwish». Так что изображенную даму я скорее бы назвал «Дурунен». Надменная улыбка чуть раскрывает лепестки губ. Штриховка под глазами с сильным нажимом, скулы выделены. Женщина как будто летит на фоне... На фоне чего? Апокалиптические мотивы я никогда особо не приветствовал, все больше по хоррору.

Оказывается, во-он что хранит подсознание.

На заднем плане горят здания, машины перевернутые... А эта гора... Гора, составленная из скопища тел. Пустые глазницы, обрубки рук и ног, раззявленные рты с отвисшими челюстями.

Рисунок буквально сочится гноем разложения, а еще... чем-то несвежим - стухшим кефиром? Или плесенью на сыре. И лицо женщины - тоже.

Из куска слоеного теста вылезла начинка. Я глотнул кофе, но отвращение не заглушил.

Захлопнул блокнот. Со мной такое впервые, чтоб возникла тошнота от какого-то рисуночка, тем более от своего.

Позвонить Наташке, старосте, сказать что заболел. А у меня в самом деле, болит голова и всякая дребедень в желудке булькает, перекатывается. Какая учеба?

На телефоне пропущенные вызовы. В такую рань мне звонит только мама. Ну, или Анька - редко.

Я потыкал в мобильник. Ба!

Мне звонил Юрец. Чудеса.

У Юрца учеба начинается в октябре, и все лето он работает два через два, продавцом-консультантом в «Ашане».

Перенабрал его и прижал неожиданно прохладный пластик к щеке. Гудок, еще один. Я взял кружку и набрал полный рот кофе. Фиговый вкус, если честно.

– Ром?
– звякнуло в ухе. Я поперхнулся. Глотнул кофе и закашлялся.
– РОМА?

– Ты чего... чего орешь, блин?

– Что происходит, что творится? ЧТО ТВОРИТСЯ ТАКОЕ, РОМА?!

– Юр?
– я отнял мобильник от уха, поглядел на экран. Вроде бы номером не ошибся. Из динамика понеслись всхлипы и причитания.

– Мама... мама! Моя родители! Ро-маа-а-а!
– Юрец сорвался на затяжной плаксивый вой. Потом послышался грохот. Наверное, выронил трубку.

– Юра? Юрк?
– позвал я. Слышно, как причитает в отдалении. Сошел с ума? Или что-то такое с мамой случилось?