Матрица жизни на Земле. Том 4
Шрифт:
Но самое любопытное, на мой взгляд, состояло в том, что в процессе единения Европы основную роль, наверное, сыграло все же противодействие Чужому Богу, питающемуся вселить и в них, европейцев, эгоизм. Но Европу спасли ее культурно-исторические корни! Ведь через тернии пробивались ростки европейской культуры! Именно культура смогла показать людям духовные ценности в противовес материальным. Гёте и Бальзак сделали свое благородное дело, ведь они, наверное, были истинно Людьми от Бога. Да и вся культура изошла, наверное, от Бога, потому что она, прежде всего, взывает людей к любви к людям… вообще-то. Культура спасла Европу от вторжения Чужого Бога. Слава культуре!
А
«Евро» можно назвать "валютой Дружбы". И удивительно то, как источающие гордость марки, франки или лиры вдруг неожиданно поступились своей горделивостью и самоликвидировались, уступив место единой европейской валюте, которая носит имя этого самого развитого континента мира. И почему-то даже самая богатая из европейских стран, Германия, поступилась в угоду европейскому единству самой твердой валютой в мире — маркой! Почему?
Отвечая на этот вопрос, можно много говорить об экономическом противодействии Соединенным Штатам Америки силами «культурной старушки» Европы, но главное все-таки, наверное, не в этом. Слишком удивительно то, что ранее противоборствующие страны вдруг стали друзьями… даже в экономике. Слишком это невероятно!
Но кто знает, кто знает… Возможно, сам Бог повелел людям в новом тысячелетии объединяться. Объединяться, не порабощая друг друга, а на равноправной основе, пусть даже кто-то и слабее, подтянется, в конце концов! Чужой Бог, вселяющий в людей эгоизм, видимо, уже «достал» до такой степени, что сам Настоящий Бог временно отступил от своего главного принципа, что человек есть самопрогрессирующее начало, и еще раз поделился с людьми Европы своей божественной энергией — энергией Любви, чтобы они, эти европейцы, любили друг друга, в конце-то концов…
И я совершенно не могу исключить того, что примеру Европы последуют и другие страны мира. Скорее всего, вслед за Европой объединятся страны бывшего СССР (кроме исторически чуждых нам прибалтийских и некоторых других стран). И на этом громадном пространстве заработает опять таки единая валюта (скорее всего, это будет рубль — привычно все же).
Вслед за странами бывшего СССР, наверное, объединятся арабские страны, преобразовав малоэффективную Лигу Арабских Стран. Желание объединиться, возможно, появится и у африканских стран и, возможно, у стран юго-восточной Азии. Мир может разделиться на крупные многонациональные сообщества. А после этого, вполне вероятно, возникнет желание создать единую мировую валюту и превратить мир в единое мировое сообщество. И, рано или поздно, историки, вспомнив нынешние годы, скажут, наверное, спасибо Соединенным Штатам Америки, которые простимулировали объединительный мировой процесс… за счет феномена обратной реакции, о существовании которого американцы, вообще-то, вряд ли и догадывались, даже не представляя силы простого слова — «Надоело!».
С определенной долей вероятности можно допустить, что когда-нибудь, в будущем, Соединенные Штаты Америки станут теплой и уютной страной, где люди также, по традиции, будут носить шляпы, но… уже с более узкими полями. А их историки, возможно, во время занятий со студентами будут с благодарностью поминать Господа, за Его невероятно мудрое решение использовать внутреннее противодействие людей Чужому Богу во имя Всемирного Объединительного Процесса. И они, эти историки будущего, будут говорить, что многонациональный и многокультурный мир значительно интереснее мира штампованного (тем более олицетворяемого пресловутыми «корова-мальчиками»), потому что в таком мире (многонациональном и многокультурном) жить, как писал Тургенев, — весело.
Из всего многообразия американских фильмов я, пожалуй, люблю только «страшилки». Почему? Да потому, наверное, что они олицетворяют борьбу со всякими,
Феномен обратной реакции, выражаемый словом «Надоело!», применим не только к странам, но и к отдельным людям, прежде всего, к тем, кто имел «счастье» стать известной личностью.
Как трудно быть известным человеком! Журналисты допекают — просто жуть! А они, журналисты-то, тоже ведь, люди! Они в глаза тебе смотрят «по-человечески», а потом публикуют… такую штампованную дрянь… аж жуть! Правда не все…
Николай Иванович Зятьков слушает интервьюируемого, слушает и не запоминает тех слов, которые ты, как интервьюируемый, запрещаешь ему писать… напрочь запрещаешь… ведь ты все же интервьюируемый! Более того, он, Николай Иванович, иногда говорит: «Ну-у-у» и… ничего больше не говорит. А ты ждешь дискуссий по… углублению смысла твоей речи. А он опять говорит: «Ну-у-у». Ужасно-то как! Но потом он выдает такую статью, такую статью… что ты так и наполняешься гордостью оттого, что ты… такой умный. Он — журналист Николай Иванович Зятьков — делает тебя умнее, чем ты на самом деле есть.
Я, конечно же, не могу сказать, что я во время интервью несу только чушь. Я несу ее (чушь!) лишь периодически, особенно когда… в простодушные глаза Николая Ивановича смотрю, но… с душой несу, чушь эту. А ему, Николаю Ивановичу, только эта чушь и нужна. Он, Николай Иванович, эту чушь так переработает, так переработает, что она, чушь эта, не просто умной, но и душевной покажется. А читатель ведь душевно-умного требует, а именно, хочет видеть на страницах газеты умное в сочетании с душевным. Вот и появляются гегемоны мысли… журналистами «обумненные» и «одушевленные». В этом, наверное, талант журналиста и состоит — гегемонов современности делать, скромно подписавшись внизу — «интервью брал наш корр. Николай Зятьков».
Поэтому, дорогой читатель, когда Вы читаете какую-либо газету, то не думайте, пожалуйста, что у нас так много в стране умных людей, журналисты умные есть, которые, если захотят, любого умным сделают… или дураком. Среднего у них, журналистов, не бывает, — блекло, говорят, получается, конечно же, неинтересно читателю. Что о блеклых писать-то?! Из любого блеклого умного можно сделать! Но люди редко догадываются, что умным, на самом деле, является… журналист.
Однако журналисты порой делают из человека (интервьюируемого) такого умного, Однако, когда этот человек… с мясистым носом… появляется на экране постоянно, то… этот нос начинает приедаться и…вызывать низкопробное желание то ли высморкаться, то ли съесть что-нибудь мясное… И, в конце концов, люди начинают выключать телевизор тогда, когда видят на экране этот… мясистый нос. О других носах они, может быть, начинают мечтать, чтобы их лицезреть на экране. Срабатывает феномен обратной реакции, сила которого, как мы знаем, очень велика. Доза показа своего лица должна присутствовать!
Слова «Надоело!» надо бояться! Да и… о мясистом носе надо думать, который уж особенно быстро надоедает, почему-то… тем более, что телекамеру надвигают на… него… иногда для хохмы, чтобы казалось, что ты из одного него состоишь. Это особенно хорошо понятно мне, потому что у меня… такой же нос. Но главное состоит, видимо, в другом. Мы, телезрители или читатели, задолго до того, когда в голове созреет слово «Надоело!» по поводу этого пресловутого… мясистого носа, начинаем чувствовать, что что-то здесь не то… что-то не то… А это «что-то не то» состоит в том, что мы начинаем чувствовать эгоизм, исходящий от… обладателя мясистого носа. Говоря иными словами, мы начинаем чувствовать, что обладатель мясистого носа начал зажираться, низкопробненько так зажираться, что даже начал считать свой мясистый нос эталоном красоты.