Маттиас и его друзья
Шрифт:
С обувной картонкой под мышкой Маттиас кинулся обратно в рощу Ванадислюнден. Пончик стоял на том же месте под деревом и по-прежнему держал птенчика на ладони. Тот все еще пищал.
— Он начал пищать, как только ты появился, — сказал Пончик. — Интересно, что это за птичка?
— Может, филин? Или страус, или еще кто-нибудь вроде них? Или же лебедь? — гадал Маттиас.
— А может, это орел?! Ведь в детстве орлы тоже маленькие, — предположил Пончик.
— Вдруг птенчик завтра превратится в петуха! — размечтался Маттиас, которому довелось видеть петухов за городом.
Птенчик же по-прежнему пищал и беспомощно оглядывался по сторонам. Дети осторожно положили его в обувную картонку. Он сразу замолчал и лежал там тихо-претихо, только крылышки его чуть подрагивали.
— Может, он заболел? — шепнул Маттиас.
— Нет, он, наверно, просто голодный.
Маттиас вытащил кусочек сахару. Но птенчик отвернулся.
Маттиас предложил ему сосиску. Птенчик снова отвернул головку. Он отказался даже от хлеба, и тогда вместо него и хлеб, и сахар, и сосиску съел Пончик.
А птенец все пищал и пищал.
Маттиас обмакнул мизинец в воду и стряхнул капельку прямо на клюв птенчика. Тот жадно глотнул.
Так вот в чем дело! Птенчик хотел пить! Тогда Маттиас стал без конца макать мизинец в крышечку, и птенчик каждый раз жадно выпивал воду.
— Ура! Смотри, как он повеселел! — закричал Пончик.
— С чего ты взял? — спросил Маттиас.
— Ну и бестолковый же ты, не видишь, что он даже смеется, — рассердился Пончик.
— Давай назовем птенчика Калле, — предложил Маттиас. — А когда он вырастет, научим его говорить.
— А у кого он будет жить? — поинтересовался Пончик.
— У меня, ведь это я его нашел! — заявил Маттиас. — А ночью он будет спать на моей подушке.
— Ну, а по воскресеньям пусть живет у меня, — предложил Пончик, и Маттиас согласился.
Тем временем птенчик поднялся на лапки и замигал крошечными, похожими на бусинки глазками. Он покачивался на своих неокрепших лапках и взмахивал крылышками.
— Калле хочет улететь. Мы должны ему помочь, — сказал Пончик.
Он осторожно взял Калле на руки и опустил его в траву. Калле подпрыгнул, словно настоящий спортивный самолет, но так и не поднялся в воздух. Крылышки были чересчур малы. Он снова и снова пытался взлететь, но все зря.
Кончилось тем, что усталый птенчик сел на землю и запищал изо всех сил.
— Бедняжка, он зовет свою маму, — пожалел птенчика Пончик.
Маттиасу тоже показалось, будто птенчик зовет свою маму.
— Но у тебя ведь нет мамы, Калле, — сказал он, — чего же ты пищишь?
Но Калле этого не понимал, никак не понимал. И продолжал пищать без конца. Его не интересовали ни Пончик, ни Маттиас, ни картонка для обуви. Он только скучал по своей маме.
— Пиииииии… — пищал Калле. — Пии… Пии… Пии…!
— Надо найти его маму, — озабоченно сказал Маттиас. — Нет ли тут где-нибудь поблизости птичьего гнезда?
Они стали искать гнездо и прислушиваться.
На каштановом дереве, под которым был зарыт клад Маттиаса, послышался слабый птичий писк. Ой, надо же! В стволе дерева было дупло! Оттуда-то и доносился писк. Дупло было не очень высоко, и Пончик, став на цыпочки, коснулся его кончиком носа.
— Там целая стайка птенцов — сидят и пищат, — доложил Пончик Маттиасу, который не мог дотянуться до дупла. — Они все ну прямо вылитый Калле! Ой, какие хорошенькие! Подай мне нашего Калле, я посажу его в дупло.
Маттиас взял Калле на руки.
Как грустно, но вместе с тем радостно стало у него на сердце! Теперь, правда, у него не будет своего собственного птенчика. И никто не станет ему завидовать, что у него ручная птица. А картонку придется, видно, снова забрать домой и поставить под кровать.
— До свидания. Калле! — прошептал он, когда Пончик опускал птенчика в дупло.
— Смотри-ка! — закричал Пончик. — Он так обрадовался, что сам прыгнул в гнездо.
Какой радостный писк поднялся в дупле! Как будто все птенчики наперебой весело приветствовали Калле на своем птичьем языке.
Пончик и Маттиас, очень довольные, уселись на траву.
— Випс, — вдруг раздалось над их головами, и маленькая ласточка с мухой в клюве влетела в дупло.
Так вот кто был мамой птенчика!
— Значит, Калле вовсе не орел, — разочарованно протянул Маттиас.
— И даже не филин, — добавил Пончик. — Он — ласточкин птенец.
Тут они поглядели друг на друга и дружно расхохотались.
— Он… и аистом-то… никогда не был, — сквозь смех проговорил Пончик, и они оба, давясь от смеха, стали кататься по траве.
— И даже петухом!.. — добавил Маттиас.
— Что за дурацкие камни здесь навалены? — вдруг сердито спросил Пончик, потирая ушибленный нос.
Маттиас побледнел. Ведь они сидели под деревом, где был зарыт его клад!
— Ага-а! — протянул Пончик. — Кто-то спрятал здесь свой клад! Давай выроем!
— Нет! Брось! Не надо! — закричал Маттиас.
— Ага-а! — снова протянул Пончик, понимающе глядя на Маттиаса. — Ясно! Этот клад — твой! Слушай, если покажешь мне свой клад, я покажу свой!
— О’кей! Идет! — согласился Маттиас и стал откапывать коробку с сережками.
— Понимаешь, там — золото! — шепотом, как великий секрет, сообщил он Пончику и открыл коробку.
Пончику сережки понравились, и он с уважением посмотрел на Маттиаса.
— Теперь достанем мой клад! — позвал он Маттиаса.
Клад Пончика был зарыт чуть подальше, за кустом можжевельника.
— У меня — одни самоцветы! — сообщил он, доставая из ямы мешочек. В нем оказались осколки разноцветного стекла.