Матушка Готель. История старой ведьмы
Шрифт:
– Лес словно ожил, – сказала Хейзел. – Словно в него вдохнули жизнь.
– Он и был живым, моя дорогая Хейзел.
Мани вышла поприветствовать дочерей. Её волосы были искусно уложены в высокую замысловатую причёску из крупных локонов, украшенную золотистыми рапунцелями. Прошло много лет с тех пор, как сёстры-ведьмы видели свою мать столь официально одетой. На ней было золотистое платье до пола с высокой талией и длинными широкими рукавами, которые мерцали на свету, а её кожа сияла, как будто она искупалась в цветочной пыльце рапунцелей. Их мать совсем не походила
– Ты всегда была очень чуткой, даже слишком. Именно эта твоя черта вызывала у меня беспокойство, но теперь я вижу, что она пошла тебе на пользу. Всегда доверяй своим чувствам, Хейзел. Они укажут тебе путь. Ты способна уловить вибрации окружающего мира. Несмотря на то, что ты получила от меня лишь малую часть крови, ты чувствуешь эмоции других глубже, чем кто-либо из тех, кого я знаю. Ты даже можешь чувствовать мёртвых.
– Мёртвых? – Примроуз нервно огляделась, пытаясь увидеть тех, кого упомянула мать, но единственное, что она смогла увидеть, – бескрайнюю темноту.
– Да, моё дорогое дитя. Мёртвых. – Мани оторвала взгляд от своих растерянных дочерей и посмотрела в чащу леса, где ждали приказа её создания. – Приди, любовь моя, и приведи моих детей, пусть они увидят будущих королев мёртвых!
Высокая гротескная фигура, которую Мани назвала своим возлюбленным, выступила из тени, словно проявившись на чёрном, как смоль, занавесе ночи. Брюки и длинный сюртук висели на его долговязом скелетообразном теле, как лохмотья, а кожа, натянутая на череп, сияла в свете, льющемся из открытой двери оранжереи. Он был окружён бесчисленными скелетообразными существами. Мертвецов было так много, что они затмевали собой всё обозримое пространство и терялись в самой глубокой чаще леса. Молчаливые, мрачные существа стояли почти неподвижно, ожидая указаний предводителя. Долговязое существо подняло руку, жестом приказав своим приспешникам-скелетам посторониться, образовав проход по центру. Во мгле ночи ведьмам трудно было разглядеть, что происходит вокруг. Но они отчётливо слышали хор тихих всхлипываний, ропот призрачных голосов, полных страха и приглушённых рыданиями.
– Придите! Придите, мои хорошие! Добро пожаловать. Узрите своих будущих королев!
Увидев проступившие из тьмы силуэты, юные ведьмы пришли в ужас: то были деревенские дети.
Дети медленно пробирались сквозь море скелетов, сгрудившись вокруг ужасной женщины с гнилой кожей, покрытой синяками. У несчастной женщины было отсутствующее, испуганное выражение лица, её выпуклые глаза бегали вокруг, осматривая открывшуюся сцену. Она, казалось, не замечала испуганных детей, сгрудившихся вокруг неё, и их крошечных рук, пытающихся ухватиться за неё, чтобы удержать.
– Что случилось с глазами детей? – поражённо спросила Примроуз, её голос был едва слышен.
Казалось, глаза детей были покрыты веществом, похожим на высохшую смолу. Оно было чёрным, блестящим и находилось в углублениях их глазниц. Молодые ведьмы никогда не видели ничего более ужасного. Вид бедных детей со свежими ранами и покрытыми синяками маленькими телами разбил сердца девушек.
– Эта женщина… и дети… они все из деревни? Ты… убила их? – спросила Примроуз, дрожа и путаясь в словах.
– Успокойся, дочь моя. Если бы они могли видеть, они были бы напуганы ещё сильнее, – небрежно бросила Мани.
– Ты чудовище! – ядовито усмехнулась Примроуз, глядя на мать с полнейшим презрением.
– Я не могла поступить иначе. Здесь необходимо собрать всех созданных мной существ. Позже они все будут связаны с тобой.
– Это не существа! Это просто дети! Дети, которых ты убила! А теперь ты выставляешь их напоказ для собственного развлечения. Это отвратительно! Я не собираюсь иметь к этому никакого отношения! – завопила Примроуз.
– Такова наша жизнь, Примроуз! Перестань быть такой слабачкой! Ты примешь мою кровь и поможешь своим сёстрам поддерживать наши традиции. И ты никогда не покинешь Мёртвый лес! Всё ясно? Я не хочу слышать от тебя ни единого слова, пока не придёт время произнести твою часть клятвы!
Примроуз ничего не ответила. С отвращением и ужасом она смотрела на мать, а мёртвые дети при звуке сердитого голоса Мани заплакали ещё громче.
– Ни слова больше, Примроуз! Или я действительно заставлю этих детей страдать!
Девушку переполняли гнев и отвращение, но ей удалось их сдержать.
– Направь свой гнев туда, Примроуз! – Мани указала костлявым пальцем на женщину, стоявшую с детьми, и бросила на неё гневный взгляд. – Если бы она согласилась на мои условия, этих детей здесь бы не было! Она так отчаянно хотела быть рядом со своим бесценным покойником! Окружить себя смертью! Ну что ж, она получила, что хотела! Навечно! Кровь этих детей на её руках! Не на моих!
Мёртвая женщина вздрогнула, схватила за руку маленькую девочку в изорванном окровавленном платье и притянула её поближе, будто слепой ребёнок мог защитить её от гнева королевы.
– Мама, пожалуйста, перестань! – взмолилась Хейзел.
Молниеносно, как смертоносная змея, Мани повернула голову, чтобы посмотреть на старшую из сестёр.
– Ты думаешь, мне нравится обрывать жизни детей, чтобы приводить их сюда? Это неестественно – закончить жизнь в таком юном возрасте. Им гораздо труднее совершить переход и принять то, кем они стали. Я лишила их зрения, чтобы им было легче, Хейзел.
– Но, мама, им больно. Они страдают.
Мани посмотрела на долговязое скелетообразное существо:
– Любовь моя, ты испытываешь боль будучи мёртвым?
– Нет, моя королева, больше нет.
– Видишь! С ними всё будет в порядке! А теперь успокойся. После ритуала дети вернутся в свои могилы и останутся там, пока не свершится переход. Обычно всё так и происходит, если нет особых обстоятельств, подобных нашему ритуалу.
– Будут ли они осознавать, что находятся в своих могилах? Будет ли им больно?
– Нет, Хейзел, моя милая, совсем нет. Но поскольку эта женщина скорее обречёт на смерть малышей, чем согласится на мои условия, ей не будет дарован покой.