Матушка Готель

Подгорный Константин

– Это Готель из монастыря нашей аббатисы, - издалека поспешила похвастать Сибилла, - и ты только посмотри, в каком она платье!

– Рада, наконец, познакомиться с вами, дорогая, - приветствовала гостью девушка, приблизившись неторопливыми шагами и раздавливая между двумя ладошками головку розового цветка.

– Позвольте представить вам, мадмуазель: графиня Булони, Констанция де Франс, - добавив в голос торжественности, договорила Сибилла.

– Приятно познакомиться, миледи, - вежливо склонила голову Готель и присела в легком реверансе.

– Известно

ли вам, мадмуазель, что превосходить своим нарядом королевских особ - неслыханная дерзость, - строго проговорила Констанция, но потом, взглянув на, смешавшуюся, было, девушку, светло и радостно ей улыбнулась, - но не вам, дорогая. В конце концов, это ваша плоть.

– Я имела смелость, - влезла Сибилла, - просить мадмуазель остаться у нас ненадолго.

– О, вы окажете нам этим огромное удовольствие, - согласилась графиня, убрав с лица прядь каштановых волос.

– Я, право, не знаю, как воспримет это предложение моя настоятельница, а мне бы не хотелось расстроить её ожиданий.

– Оставайтесь, дорогая, - умоляла Сибилла.

– Оставайтесь, будет весело, - хитро прищурила глаза графиня и, дернув Сибиллу за кружевной рукав, побежала по зеленому газону прочь, - твой фант, сестрица, - крикнула она подруге, рассмеявшись и обежав розовый куст.

О, если бы Готель могла летать, сейчас бы она взлетела до небес.

– Не стоит отказывать королю, - серьезно заметила сестра Элоиза и, поправив черные волосы Готель, положила руку ей на плечо, - останься, сшей платье.

– А когда я увижу вас, матушка?

– Увидишь, когда захочешь.

– Но кто же вернет меня в Аржантёй, - заволновалась девушка.

– Ты во дворце, Готель, - заглянула ей в глаза настоятельница, - стоит только пожелать.

– Но мой…, - заикнулась, было, Готель и, прикрыв пальцами рот, затихла.

– Самородок?
– уточнила настоятельница, - его никто не тронет.

Готель нежно обняла сестру Элоизу:

– Ах, матушка, - вздохнула она, - спасибо вам за бесконечную любовь вашу. Храни вас Бог и все ваши Святые.

Она прошла за экипажем до самых ворот и еще стояла там какое-то время. И лишь оглянувшись на дворец и сад, и обретенный ею Париж, именно такой, о котором она когда-то мечтала, Готель поняла, что вернется она в монастырь или нет, совсем не в этом дело, а в том, что страница её жизни неожиданным образом перевернулась.

Первая ночь во дворце прошла почти бессонно; слишком многое изменилось за один день. Слишком много одеял и подушек было на слишком большой кровати. Готель стащила все их на пол и перестелила постель одной подушкой и одним одеялом. Она открыла окно, и ночной воздух свежий и прохладный наполнил её огромную комнату. Внизу плескала Сена и отражала в себе огни, рассыпанные по другому берегу не засыпающего Парижа. Готель легла на постель и, вслушиваясь в мерную песнь сверчков и звуки проплывающих редко лодок, вспоминала свою узкую келью в монастыре. В этой спальне их уместилась бы дюжина.

Наутро Париж ворвался в комнату шумом улиц, и Готель, уснувшая лишь глубокой

ночью, проявила нечеловеческое усилие, заставив себя открыть глаза и подняться с постели. Было уже светло, и девушка стала быстро одеваться, чтобы не опоздать к завтраку, но когда вышла из комнаты, в коридорах никого не было, а дворец казался совершенно пустым. Она несколько раз прошла коридорами в поисках столовой, и при этом так никого и не встретила. Пара стражников, обняв свои копья, дремали в углу одного из залов, и, проходя мимо, девушка поднялась на цыпочки, чтобы их не потревожить. По прошествии получаса скитаний, отчаявшись найти кого-либо живого в этом сонном царстве и решив, что её не иначе как бросили, девушка села на столь же одинокую скамейку в конце коридора и, скрестив на коленях руки, пустила слезу.

И буквально в ту же минуту совсем рядом открылись двери, откуда послышался смех, сливающийся из мужского и женского голосов. "Куда же вы, мой друг?" - как надув губки, зазвучал женский, а затем оттуда выскочил молодой мужчина и несомый своей радостью, едва не налетел на, подошедшую к дверям, Готель.

– Доброе утро, мадмуазель, - сказал человек, попытавшись привести в порядок сбитое дыхание, и приставил к своим губам указательный палец, - простите, если я ошибаюсь, но вы - та таинственная Готель из монастыря Аржантёй.

– Доброе утро, месье, - согласно кивнула девушка и расцвела духом оттого, что нашла хоть кого-то в этом необитаемом месте.

– Почту за честь, прекрасная мадмуазель, пригласить вас к нашему скромному завтраку, - сказал незнакомец и подал ей руку. Готель не очень разбиралась в мужской моде, но его одеяние и здоровый цвет лица под короткими золотистыми кудрями, и все его жесты, исполненные с легкой грацией, вероятно, пользовались особым успехом у придворных девушек. Готель присела в реверансе и вложила в его открытую руку свою.

В сервированной к завтраку комнате сидела графиня, вычесывающая с ночи волосы какой-то удивительно хорошенькой серебряной щеткой.

– Доброе утро, миледи, - поздоровалась с ней девушка.

– Доброе вам утро, Готель, - обернулась к ней Констанция, - надеюсь, вы хорошо спали, дорогая. По себе знаю, как это трудно на новом месте.

– Ночной Париж совсем не такой, как днем, - заметила Готель, усаживаясь на стул, любезно отставленный ей незнакомцем.

Молодой человек обошел девушку сзади, так же сел за стол и, поправив на себе костюм, откашлялся, привлекая внимание графини.

– Дорогая моя, позвольте представить вам, горячо любимого, Генриха де Труа, совсем недавно вернувшегося к нам из крестового похода, который, судя по всему, не принес никаких успехов папскому двору, - улыбнулась в довершении графиня.

– Вы ошибаетесь, моя прекрасная Констанс, я привез из Дамаска совершенно дивный сорт садовых роз, который удивительно хорошо принялся у меня в Шампани, - не отрывая взгляда от гостьи, с сентиментальной улыбкой ответил Генрих.

– Я так боялась опоздать, но, кажется, что кроме нас, никого во дворце больше нет, - пряча смущенный взгляд в десерт, предположила Готель.