Маяк мертвых
Шрифт:
— Что это? — дернулась Алена.
— Птица, — вяло отозвался Эдик.
Ветка. Кривой сучок. Шишка качается на ветру.
— Нет птиц, — прошептала Алена, невольно хватая Эдика за локоть.
— Болото близко. Может, какие газы выходят. Я же говорю, дурное место.
— Почему? Покойники могут выйти?
Стало страшно. Мурашки злыми ватагами носились по коже, холодили руки, делали бесчувственными ноги.
— Покойники после двенадцати не ходят, — мрачно сообщил Эдик. — Не
Мимо как будто что-то пронеслось. Но никак не черное. Скорее белое. Словно тополиный пух собрали в полупрозрачное полотно.
Снова на душе стало тяжело. С чего вдруг? Алена уже двумя руками вцепилась в Эдика. Локоть у него был теплый. Эдик руку согнул, чтобы Алене было удобней держаться. Она бросила на него взгляд… Нет, не смотрит, думает о своем.
— Не бойся, — назидательно, по-взрослому произнес Эдик и похлопал Алену по плечу.
По плечу. Эдик… Алена словно в себя пришла и отодвинулась. Эдик согласно опустил руку — задерживать ее он не собирался, жалеть дальше тоже.
— Есть такие места в космосе, — заговорил он бесцветным голосом. — Черные дыры называются. Что туда ни попадет, все пропадает.
— Что пропадает? — шепотом спросила Алена, борясь с желанием снова взять Эдика под локоть.
— Все. Есть черные дыры и на Земле.
Эдик смотрел перед собой. Что видел? Какой след высматривал?
— Там тоже пропадают? — В этом дурацком лесу стало совсем неуютно. Вот принесла их нелегкая в Эстонию. Все-то у них тут не слава богу.
— Когда как. — Эдик равнодушно пожал плечами. — Но чаще всего кончают с собой. С мостов прыгают или с недостроенных домов. Знаешь, есть такой мост в Америке, Золотые Ворота называется. В Сан-Франциско. Там каждые две недели кто-нибудь кончает с собой. Думаешь почему? Потому что место такое. Туда тянет всяких ненормальных. А вот еще, я знаю, в Москве есть одно общежитие. Там тоже постоянно из окон падают. Ну, или с ума сходят.
— Они просто психи! — Сил терпеть эти рассказы уже не было. Хотелось кричать. Хотелось бежать.
Эдик смотрел очень серьезно.
— Тяжело узнать — псих или не псих, если ты уже мертв. Идем отсюда.
Знакомая машина все еще стояла на парковке. Длинная, серая. Символа на решетке радиатора не было, поэтому Алена не смогла определить марку. Из-за лобового окна смотрел грустными глазами небольшой плюшевый кот. Рыжий. В полоску. Смотрел и словно спрашивал: «Что же вы вернулись, а хозяйку не привели? Эх вы… люди…»
Эдик дернул дверь. Заперто. Постоял, глядя в пыльное стекло.
— У нас месяц назад тоже девчонка пропала, — заговорил он медленно. — Столько времени, а от нее ни слуху ни духу. Как в болото канула. Поначалу
— Нашли?
— Кого? — Эдик с трудом оторвал взгляд от игрушки.
— Девчонку.
— Нет. И дома она не появилась. И вещей никаких не взяла. Словно в воду канула. Знаешь, сколько таких пропавших по всему миру? Сотни тысяч. Чему ж удивляться, если и тут люди пропадают. Как в Бермудском треугольнике.
— Почему треугольнике?
Эдик развернулся, поискал глазами какие-то ориентиры и ткнул рукой в пространство.
— Три маяка. Получается треугольник. А на этой Горе Крестов как будто свет клином сошелся. Все сюда едут. Все кресты ставят. Зачем?
Алена не знала зачем. Оставалось только растерянно жать плечами:
— Наверное, так принято. На память.
— На чью память? — резко отвернулся от чужой машины Эдик. — Кресты ставят на могилах. А здесь… как будто каждый заживо себя хоронит.
Замечание было неприятно своим откровением.
— Но ведь не только на могилах, — заторопилась Алена. — Я видела кресты перед городами. Как защита от темных сил.
— Сюда звали священника из Пюхалепа. Не поехал. Из Кайна — отказался.
Эдик как-то вдруг скис. Стоял около машины, опустив свои могучие плечи.
— Да что ты! — заволновалась Алена. — Вернется твоя девушка!
— Вернется, — грустно согласился Эдик. — Поехали к маяку.
Уезжают. Нет! Стойте! Она не должна была уехать! Этот противный человек увозил добычу. А добыча — это не то, что так просто можно вырвать из рук.
Шишка, подпиравшая крестик, свалилась. Крестик стал медленно заваливаться набок. Ударился о землю. Травинка порвалась. Теперь это были просто две палочки, больше ничего.
Не о чем помнить.
Глава вторая
День
Дорога шла через лес. Петляла между соснами, словно какой-то чудак специально прочертил на карте зигзаг, объезжая все деревья.
Бесконечный лес. У поворота стволы сосен соединяются, словно запрещают ехать дальше. Хвоинки цепляются друг за друга, склеиваются смолой. Сильнее, сильнее, ниже, ниже. Не пропустят. Не надо туда ехать. Ничего хорошего там нет.
Деревья с шелестом недовольства расступились, дорога сделала последний поворот. Маяк внезапно вырос на фоне мрачного неба. Белая махина с красной крышей. Стальные перетяжки, как ребра. Цепочка крошечных окошек.
Лес придвинулся к берегу, но камни — серые холодные камни — встали грозной преградой.