Шрифт:
Когда надежда расцветёт
И вмиг дурное станет пылью,
Когда звезда в ночи сверкнёт,
Тогда… легенда станет былью!
Маяк. Легенда
– Давным-давно, да так давно, что никто тех времён уже и не вспомнит, жило-было одно королевство. И в столице его, как полагается всем приморским городам и владениям, был маяк, который светил сквозь тьму потерявшимся кораблям, словно направляя на путь истинный, путь любви и добра для заблудившихся судеб… Но однажды пришли на землю ту богатую
– Мама, мама! – хором налетели детишки. – А как же его снова зажгут, если у смотрителя не было наследников?
Встревоженные и взбудораженные, они с широко распахнутыми светлыми и чистыми глазами с трепетом ожидали ответа матери, внимая каждому её слову.
– Видите ли, жила в том королевстве девушка из знатной семьи. И любили они с последним смотрителем друг друга больше жизни. Но её силой выдали замуж за богатея, подлого, жадного и злого. Вот только к тому времени она уже вынашивала ребёнка от возлюбленного своего, да никому не говорила о том, чтобы не свели со свету и малыша, чьим отцом считали мужа её законного. И даже сам смотритель не знал о сыне. Вот так и жила она, неся всю жизнь бремя тайны и счастье любви к малышу. Вскоре от старости скончался муж её, и жили они с сыном в радости. Так, от матери к ребёнку, от деда к внуку и передавалась эта тайна…
* * *
Учащённый стук каблуков эхом разнёсся по улицам небольшого приморского городка, на мгновения приглушая гул полдневной суеты.
Денёк выдался пасмурным, серым. Сильно парило, словно сами мощённые камнем улицы отдавали накопленный жар дорог. В любую минуту мог пролиться редкий дождик, охлаждая разгорячённого юношу, мчавшегося домой. Казалось, в его глазах уже давно разразилось ненастье, проливающееся сейчас по щекам крупными каплями.
– Где он? – Влетев в гостиную и утерев ладонью слёзы, которые, как могло показаться, выступили от быстрого бега, он обратился к пожилой женщине, уставшей и поникшей.
Она лишь указала рукой в сторону одной из комнат, тут же опустив её, словно та невыносимо потяжелела. Женщина была невысокого роста, с поседевшими волосами, аккуратно уложенными в высокий и объёмный пучок. Некоторые пряди выбились и падали на бледное лицо, а в глазах её, будто стеклянных, застыли слёзы.
– Отец! – нежно прошептал юноша, падая на колени у постели тяжелобольного мужчины.
– Говорит, что жить больше не может без матери твоей… Бредит о ней… Хочет к ней… – Женщина тоже тихо вошла в покои, укутываясь в широкий и колкий шарф, пытаясь согреться. Она еле сдерживала слёзы, но всё же старалась улыбаться, смотря на своего сына.
– Помнишь легенду про маяк? – не раскрывая глаз и тяжело дыша, еле слышно пробормотал мужчина, обращаясь к юноше.
– Конечно, но…
– Так вот… – продолжил он, не вслушиваясь в речь сына. Каждое слово стоило мужчине огромных усилий. Каждое слово удерживало его здесь… – В нашем роду течёт кровь последнего смотрителя…
– Что?! Но… Отец, у тебя жар… – Юноша взволнованно прислонил ладонь к горячему лбу отца.
– В тебе… В тебе… – повторив эти слова ещё несколько раз, мужчина облегчённо выдохнул.
Его губы едва уловимо дёрнулись, не успев вымолвить ещё одно слово. Так, в лёгкой улыбке, на его устах застыло имя возлюбленной.
В углу тихо заплакала женщина.
* * *
Уже прошло несколько дней, когда юноша сидел за столом, уставившись в чертежи, беспорядочно разложенные перед ним.
Прохладный вечерний ветер тревожил занавески, трепыхающиеся под его порывами. Он так и норовил смести взъерошенные непогодой листки, вновь и вновь врываясь сладкой прохладой моря в комнату, в мысли юноши, которые сейчас были погружены в слова отца. Зачем ему надо было говорить об этой легенде? Жар? А что, если это правда?
За окном снова готовилась буря. И вот косой ливень резко забарабанил по крыше, по стёклам, из распахнутого окна обдавая юношу холодными брызгами капель. Опомнившись, он поспешил затворить ставни. Однако на некоторых чертежах то стройных и строгих, то замысловатых своей изящной архитектурой зданий уже образовались мокрые пятнышки летнего дождя.
– Пойдём, хоть чаю попьёшь, – за спиной раздался тихий голос женщины, привычно укутавшейся в шарф такого же пепельно-серебристого цвета, что и её волосы, но с нежно-голубыми и бежевыми полосками, так хорошо освежавшими её побледневшее за последнее время от волнений и бессонницы лицо.
– Что-то ты мне не нравишься… – глотнув душистого чаю, промолвила она, глядя на внука.
Его тёмно-каштановые волосы приятно блестели при мерцающем свете свеч, а синие глаза печально и вдумчиво отражали их огоньки. Его строгие, но не острые, в меру мягкие черты лица так напоминали ей сына, отчего женщина на миг и сама поникла, а её серо-голубые глаза наполнились слезами.
– Сходил бы лучше погулять, – продолжила она через паузу. – А то только сидишь и проекты всякие вычерчиваешь… Вон, хотя бы с Фаиной, соседки нашей внучкой, и сходил бы.
Женщина прищурила глаза, с хитрецой смотря на внука.
Вздохнув, юноша поднёс ко рту фарфоровую с почти остывшим чаем чашку из их семейного набора, который так любила его мама, украшенную нежными узорами.
– А что ты думаешь по поводу тех слов отца? – спросил он, вновь поставив чашку на блюдце.
– Опять ты о своём! – наигранно возмутилась женщина, всплёскивая руками, улыбаясь и глубоко вздыхая.
Некоторое время они сидели в тишине, после чего она уже более вдумчиво и серьёзно произнесла: «Неспроста же каждый в нашем городке, а то и за его пределами, знает эту легенду, из уст в уста передаёт её своим детям».
И вправду, казалось, в каждом доме её рассказывают внукам вместо сказки, а дети впитывают эту историю с молоком матери. И никто до сих пор не афиширует этого, не обсуждает её на улице, хотя каждому известно, что все без исключения знают эту легенду. И что более странно, не было ни одной попытки изложить её на бумаге, издать в виде книжки наряду с другими легендами и сказками. Видимо, есть в ней какая-то тайна, не раскрытая до сих пор.
* * *
Почти незаметно промчалось ещё несколько дней. Казалось, все уже забыли о словах, адресованных отцом юноше, но так представлялось только на первый взгляд. На самом деле об этом уже шептались каждая подворотня, каждый переулок. И даже вечер лёгким дыханием тёплого ветерка разносил этот шёпот по округе.