Маятник мести (Тихая провинция)
Шрифт:
Подобно кругам, расходящимся по воде, волны репрессий достигли и «мест весьма отдаленных». Получили взыскания и начальник лагеря, и командир отряда. Но самым жестоким образом пострадал сержант-раззява, допустивший побег. Сначала раздосадованный полковник содрал с него лычки, а затем объявил собравшему чемодан дембилю, что в этом году новогодние праздники тот встретит на вышке, и домой пусть пишет, чтоб ждали ближе к весне.
К этому времени Выря потихоньку прибрал к рукам утраченную было власть, но это принесло ему мало радости. Тяжелый кашель всерьез замучил его, и врач поставил жестокий диагноз — туберкулез.
А виновник всех этих событий находился в тепле и комфорте, много спал, много ел, наслаждался жизнью и ждал. Все произошло случайно. Покинув квартиру следователя, Ремизов долго шел по улицам ночного города и на одной из его окраин,
— Ну, что, не знаешь, что выбрать или денег нету?
— Да нет, я сейчас, — и Алексей торопливо полез в карман.
В поле зрения продавщицы появились его руки с пачками денег. Ремизов отвык от любых финансовых операций, поэтому действовал неловко, наконец поняв, сколько ему надо, он запихнул обратно в карман две пачки, а с третьей содрал банковскую ленту и сунул в окошечко несколько ассигнаций.
— Дай бутылку водки и пару «Сникерсов».
Продавщица молча подала, что он просил, выложила на прилавок сдачу.
— А выпить из чего? — спросил Алексей.
— Здесь, что ли пить, собрался? — спросила продавщица, не сильно удивившись. Она и не такое видела. — Вот, на пластмассовый стаканчик, и гони еще рубль.
— Давай, — потребовал Ремизов, сдирая пробку. Он налил себе больше чем полстака на, выпил, торопливо заел невкусным, с пережаренными орехами «Сникерсом». Вниз по пищеводу пробежала горячая волна.
— С похмелья, что ли? — спросила заскучавшая в своем скворечнике женщина.
— Нет, просто так, — скупо ответил Алексей и налил себе еще.
На этот раз дошло сразу. Ремизов почувствовал, как мир чуть качнулся под ногами, витрина превратилась в цветное пятно и заколыхалась морской волной.
— С женой, поди, поссорился? — продолжала допытываться продавщица.
— Угадала, — буркнул Алексей уже заплетающимся языком. Голова казалась чугунной, неудержимо тянуло к земле. Некоторое время он еще сопротивлялся, но затем положил голову на прилавок, стараясь не соскользнуть на землю.
— Эй, ты чего это? Спишь, что ли? — засмеялась киоскерша. — Смотри, свалишься, тогда не наркоманы, так менты в вытрезвителе обшмонают.
Но Ремизов не отвечал. Ноги его еще держали, хотя тоже начали подламываться. Как сквозь вату, он услышал щелчок замка и твердая рука повела его куда-то в тепло.
— Сядь вот здесь, поспи, а то еще замерзнешь, — женщина пристроила Алексея на ящик в закутке между товарами, а сама, усевшись на стул возле окошечка, долго разглядывала спящего мужика.
Ей понравился этот высокий, мощного сложения парень. Таисии Андреевне, или, проще, Тае, в этом году стукнуло сорок. Как говорили в застойные годы, она с младых лет посвятила себя однажды выбранной стезе торговле. Хваткая, напористая женщина, она не хотела ждать милостей от природы, брала все, что шло в руки и еще прихватывала проплывающее рядом. Одно время ей казалось, что жизнь идет, как надо: трехкомнатная кооперативная квартира, машина, гараж, дача. И ко всему этому нормальный, здоровый, в меру ленивый и в меру пьющий мужик. Он работал всю жизнь электриком и воспринимался ею не как добытчик и хранитель очага, а как шофер и механик ее машины, работник на даче, человек, с которым можно пойти в гости, да и в конце концов — как машина для удовлетворения ее естественных потребностей. Вскоре после свадьбы она родила сына и жила достаточно счастливо. Но лет пять назад ее стал преследовать злой рок. Сначала муж ушел к другой, помоложе и побогаче, ловко прихватив с собой машину. Тая восприняла удар судьбы с легким недоумением. Она никак не ожидала от своего «кабанчика» подобной прыти. Но потом, наведя справки, поняла, что во всем виновата соперница. После недолгого размышления Тая махнула на мужа рукой. Мужчины в ее доме появлялись часто, но ни один не оставался надолго. Может быть, причиной был ее резковатый, властный характер или мешал сын с его подростковыми сложностями, но что-то отпугивало от нее мужчин. А внешне она была еще очень привлекательна. Невысокая, с полноватыми бедрами и высокой грудью, Таисия сумела сохранить великолепную белоснежную кожу, что придавало ей особый шарм. Темно-карие глаза с прищуром расчетливой женщины, выщипанные в ниточку брови, коротко стриженные крашеные светлые волосы… Нет, выглядела она еще очень недурно.
Три года назад исчезло одно из препятствий для ее личной жизни. Сын получил восемь лет, сильно порезав одного из бывших друзей. На суде он вел себя дерзко, за что и получил такой большой срок. Но за год до того он подсел на иглу, и этот год Тая прожила, как в аду. Идя домой после работы, она с ужасом думала, чего же она не досчитается сейчас: ковра или магнитофона, видика или хрусталя? Некоторых покупателей злил ее внешний вид: «Вся в золоте и во рту, и на груди, и в ушах», — ворчали они. Но они не знали, что таким способом она пыталась сохранить золото от посягательств сына-наркомана.
Не успела Таисия прийти в себя после следствия и суда, как ее постигла новая беда. За третье нарушение правил торговли ее лишили на два года права заниматься коммерцией. Сначала она растерялась, но потом нашла выход: устроилась проводницей московского поезда и, закупая шмотки в Москве, продавала их местным барыгам. Бизнес хоть куда, ей показалось, что теперь она уж точно заживет но, вернувшись однажды из рейса, нашла свою квартиру абсолютно пустой. Воров нашли быстро, это оказались бывшие друзья сына, часть имущества ей вернули, но самое ценное: золото и аппаратура — уже ушли. Ценою невероятных усилий Таисия привела квартиру в прежний вид, но ее бизнес начал давать сбои: построенный Спириным рынок оставил ее не у дел. Никого уже не интересовали привезенные ею шмотки, идущие по той же цене, что и на Энском рынке. Одно время она держалась за счет продажи электроники. Покупала три-четыре телевизора и сдавала их в комиссионку. Но затем в Энске открылись оптовые магазины крупнейших фирм и опять сбили цену на ее товар. Так что, когда истек срок ее «дисквалификации», Тая с облегчением бросила «железку» и устроилась продавцом в первый же попавшийся магазин. Увы, то ли она постарела, то ли молодежь пошла слишком бойкая, но каждую неделю у ней с напарницей обнаруживалась солидная недостача. Гасили они ее пополам, из своего кармана. Но Тая прекрасно знала, что она этих денег не брала, значит, мухлевала напарница, нахальная Ленка. В любом случае та оказывалась в прибыли за ее счет. После нескольких шумных скандалов Тая ушла в другой отдел и с изумлением поняла, что там существует такая же система. То-то в этом магазине всегда имелись вакантные места. Новенькие выдерживали разбой месяца два, не больше.
Уволившись из этого магазина, Тая долго не могла ничего найти. Все остальные торговые точки оказались заняты. Таисия с тоской в душе уже собиралась заняться обычным для горожан делом — податься в челноки. С содроганием она вспоминала опостылевшие ей стук колес, запах карболки по туалетам, пьяных пассажиров. Выручила ее Анька, старая подруга по торговому училищу, предложившая взять в аренду небольшой ларек. Чтобы побольше заработать, они не стали нанимать продавщиц со стороны, а работали вдвоем, по двенадцать часов. Навар был не особенно велик, торговля шла бойко только два раза в сутки, когда народ шел на платформу, чтобы ехать на работу, да вечером, когда все возвращались. Товар брали один и тот же: сигареты и водку, опохмелиться или догнаться.
Все было ничего, но уставала она сильно. К концу недели ночных дежурств Таисия чувствовала себя совершенно разбитой. Было и еще одно важное для нее обстоятельство. Прошел уже месяц, как от нее ушел последний мужик, Валера, беженец из Карабаха, подрабатывавший в Энске на ремонте домов. Поэтому Тая с интересом разглядывала спящего Ремизова. Высокий мощный мужик, к таким она всегда питала слабость. Тем более не голодранец, деньги есть. Еще заводя незнакомца в ларек, она почувствовала резкий запах импортного одеколона. К нему примешивался какой-то еще запах, похожий на запах глицеринового мыла, но по незнанию Тая приняла его за некий импортный мужской дезодорант. Она никогда не работала в заводе, любая другая сразу определила бы легкий запах тротила. Ну, а то, что руки у парня в ссадинах, так это понятно: в наши времена с такими «бабками» ходят только крутые мужики.