Маятник Судьбы
Шрифт:
Я направляюсь к крокодилу-крупье, который вяло водит лопаточкой по столу рулетки. После напряжения последней четверти часа, когда бледное, испуганное существо играло против Иоахима Владека в рулетку судьбы, всех охватила апатия. Души посетителей подземного казино привыкли к искусственному возбуждению, вызываемому игрой, преступлениями или страданиями других. Истощенные и истрепанные сильными эмоциями, их нервы теперь нуждались в отдыхе.
– Что ты собираешься делать, Майкл? – спрашивает Франсуаз, топая
– То, что нельзя было сделать раньше, – ответил я. На полдороге я останавливаюсь и поворачиваюсь к Марату Чис-Гирею.
– У вас нет чего-нибудь яркого и ценного? Орден или что-нибудь такое.
Марат строго сверкает глазами, сочтя неуместным мое замечание относительно ордена, и откалывает от галстука изящную золотую заколку.
– Таких существует только шесть штук, – кротко напоминает он.
– Я знаю, – так же кротко говорит Франсуаз, хотя Марат обращался не к ней. – Семья императора Асгарда раздавала их тем, кто имеет особые заслуги перед страной. А как она оказалась у вас?
Я решаю не заострять внимания на этом вопросе, так как Марат, по всей видимости, обиделся. Крокодил сгребает в кучку небольшие фишки и даже не предлагает леди и джентльменам делать ставки.
Больших ставок все равно нет.
– Он же не хочет играть на мою заколку? – вполголоса спрашивает Марат у Франсуаз.
Это надо понимать так – Чис-Гирей, конечно, не против, чтобы его вещь послужила во имя доброго дела, однако он бы предпочел, чтобы его поставили об этом в известность заранее.
– У него есть план, – отвечает Франсуаз громко, чтобы я услышал. – Но он ни слова об этом не скажет, пока все не закончит. А если все пойдет шиворот-навыворот, то потом он заявит, что так и задумывал.
Я подхожу к крокодилу вплотную и показываю заколку Марата, сжимая ее в ладони.
Морщинистый кадык крупье дергается – и только. Тусклые глаза крокодила смотрят на меня апатично.
– Два стражника сопровождения, – говорю я. – И я должен осмотреть грешников.
Крокодил приоткрывает зубастую пасть, уронив на блестящий пол клочья пены. За его спиной появляются два черных существа, закованных в пластинчатые панцири.
Пол разверзся, и истрескавшиеся гранитные ступени, грохоча, рассыпались вниз. Облако холодного белого пара поднялось из глубин земли и растаяло в жарком воздухе.
Мы идем гулять, глухо стуча по каменным плитам. Глаза обоих стражников светятся в окружившей нас темноте, четыре луча голубого цвета освещают нам путь.
Мы находимся уже ниже, чем подвалы преисподней, – в казематах грешников, где самые отчаянные души, лишенные всего человеческого, принуждены находиться вечно средь холода, мрака, пустоты.
Каменного потолка больше нет над нашими головами – только мгла. Ни звука, ни шороха, ни молчаливого взгляда, но все они здесь, миллионы и миллионы тех, кто сам обрек себя на страдания.
Они не могут ни видеть нас, ни слышать, но они знают, что мы здесь.
– Тут. – Голос стражника перекатывается, точно горсть камней, которыми играет рука бездушного великана.
– Открывайте.
Бледное существо вращается в потоке астрала. Его круглые глаза стали еще больше, разрываясь от нечеловеческой муки. Трещины холода пронизывают пустоту и вонзаются в его тело.
Я прикасаюсь к поверхности астральной клетки, и она начинает распадаться.
Существо посмотрело на меня и узнало.
– Вы свободны, – сказал я. – И можете вернуться во внешний мир.
Астральная клетка рассыпалась звенящими льдинками. Безвольное тело обессилевшего существа согнулось и рухнуло, подхваченное крепкими руками Марата Чис-Гирея.
– Думаю, нести его туда придется мне, – говорит Марат.
– Мне нужен второй, – властно говорю я, обращаясь к стражникам. – Тит Марций, римский легионер.
– Он дальше, – отвечает чудовище, и его когтистые лапы начинают скрипеть по гранитному полу.
Вторая астральная клетка, второй невинно осужденный вращается в медленном вихре мрака.
Стражник останавливается, и его темные, лишенные зрачков глаза обращаются на меня.
– Знак в вашей руке, – спрашивает чудовище. – Что он означает?
Я прикасаюсь пальцами к холодной поверхности клетки, и она начинает рассыпаться.
– Ничего, – отвечаю я. – Он ничего не значит. Черное существо раскрывает глаза, и теперь они наполнены неподвижной бесцветной пустотой.
– Сколько невиновных томится еще в казематах грешников? – грозно спрашивает Марат.
Закованное в пластинчатую броню чудовище оборачивается к нему, и искривленные когти его лап тянутся к горлу Чис-Гирея. Марат ударяет его в висок, и стражник падает, проваливаясь в холод астральной клетки.
Его тело безвольно поднимается над полом и начинает медленно поворачиваться в вихре пустоты.
Серые глаза Франсуаз вспыхивают алым светом, и бушующий огонь насквозь пронзает тело второго стражника. Черные пластины прочны, но плоть под ними сгорает, словно мясо, забытое в духовке.
Сноп холодных, белых и голубых искр рассыпается перед нашими глазами, и пластинчатая голова речной твари разрывает колеблющуюся занавесь мрака. Крокодил-крупье, извиваясь и корчась хвостом, сжатый в левой клешне огромного краба.
– А вот и тот, кто нашел способ даже здесь использовать чужие страдания, – цедит Франсуаз.
Марат закрывает рот, потому что он тоже собирался произнести что-нибудь в этом роде.
– Как ты мог их впустить, глупец? – Хитиновые жвалы водяного монстра сводит от бешеной злобы.