Майдан по неосторожности
Шрифт:
День подходил к своему завершению. Закончив посиделки, все собрались, и Павел, лихо разрулив по какой-то дороге, домчал их в госпиталь. Он внёс в палату сумки с овощами, фруктами, пожелал успешного лечения и удалился. Недавние же дачники быстро приняли душ и улеглись по кроватям.
– Больные так рано отдыхают? – спросила медицинская сестра, студентка, проходящая практику в ночную смену. – Почему не на свидании?
– Так собирался было назначить Вам встречу по-взрослому, – нежно проворковал Кузьмич. – Но врожденная скромность помешала.
– А я вот обязательно пришла бы на свидание с Вами, если
– Принимаю Ваше предложение и обещаю быть точно в обозначенный срок в обусловленном месте, если ветра не будет.
– Вот так и верь мужчинам! Наговорят с три короба предложений, вплоть до руки и сердца, и любови до гробовой доски, а наши девичьи сердца страдают.
Она ушла с улыбкой, тихо прикрыв двери.
– Вас что-то тревожит? – спросил Кузьмич, видя, что Зуеву не спится.
– Заранее прошу извинить меня за возможную бестактность и военную прямолинейность… Как это получается, что герои войны и труда, образованные люди, труженики, отдавшие здоровье и силы служению Родине, получают в итоге пенсию, на которую нельзя выжить? Но в то же время современные «уважаемые люди» шикуют. Имеют дома, машины, передвигаются по миру, обучают детей в заграничных университетах. Как так?
Кузьмич помолчал. Потом приподнялся и сел.
– Ваш вопрос звучит оскорбительно для члена партии и ветерана труда, имеющего высокие правительственные награды. Наверное, по выходу из госпиталя мне необходимо будет зайти к мастеру по тату и сделать наколку на груди: «Жизнь прошла мимо»?
– Ещё раз простите за прямой вопрос, – немного смутился Зуев. – Но это касается и моих жизненных проблем. Пройдя обучение в военном училище, закончив академию, побывав во многих заварушках по земному шару, размышляю о своём туманном будущем.
После непродолжительного молчания, Кузмич вполголоса сказал:
– После войны жилось довольно трудно. Восстанавливалась промышленность, сельское хозяйство, разрушенные города. Народ залечивал раны и оплакивал погибших. Но прошло время и жизнь начинала налаживаться. Для тружеников государство предоставляло льготные путевки для оздоровления и отдыха в санаториях, базах отдыха. Работающие обеспечивались жильем. Учёба и медицина были бесплатными. Министерство строительства дало мне возможность приобрести «Волгу» как передовику производства, управленцу. За трудовую доблесть награждали самыми высокими правительственными наградами. Меня многократно избирали в депутаты городского и областного советов. Стабилизировалась оплата труда. Но в сельском хозяйстве ещё долго были проблемы. Но изменился строй, пришли новые люди. Общество поменяло свои приоритеты. Возраст заставил уйти на пенсию. Сын иногда подшучивает, что в другой стране, с моим вкладом в строительство престижных сооружений, я был бы богатым человеком. Ну, наверное, не богатым, а просто довольно обеспеченным. Но я продукт той страны, в которой жил и трудился по её законам и правилам. Сегодня вижу, как работают частные строительные фирмы. Спекуляция на рынке строительных материалов и горюче-смазочных материалов. Обесцениваются финансы. В одночасье руководители фирм, заключившие договора по одной стоимости, становятся банкротами. Такой руководитель или удирает за границу, или должен сесть за решетку, или погибает от рук криминала.
Егор Кузьмич был взволнован. После затянувшейся паузы продолжил:
– Система государственного управления разрешила узаконить мелкие поборы для рядовых граждан. Высший эшелон власти беспрепятственно пожирал плоды многолетнего труда целых поколений. Мздоимство, беспринципность руководителей, взятки при назначении на должность и поборы в системе бизнеса. Система стала, как монстр, неуправляемая и неконтролируемая. В моем дачном товариществе хорошо виден социальный срез современной линейки обогащения.
– Неужели сегодня нельзя пресечь воровство и мздоимство? – спросил Зуев.
– Круговая порука и ненаказуемость стяжателей. Это при Сталине за килограмм сворованной пшеницы могли посадить, а в военное время и расстрелять, независимо от чинов и званий.
Кузьмич нервно потёр ладонями колени и продолжил:
– А вот сегодня вседозволенность, бесконтрольность и ненаказуемость элит привели к чудовищному разрушению государства. Налоги привычно не поступают в казну, и это ни для кого не тайна. Жизнедеятельность государственной системы поддерживается искусственно, в виде одолжения голыдьбе. Зарплаты и пенсии выплачивать государственным служащим нечем. Тогда казначейство включает денежный станок и начинается инфляция, поднимающая цены на всё. И вот уже люди выходят с протестными акциями… Всё это не может не закончиться взрывом масс!.. Давай-ка отдохнем, Андрей Фёдорович!
Зуев выключил свет и скоро палата заполнилась сонными трелями старика.
Глава 4
Госпиталь для воинов-интернационалистов жил своей жизнью. Тем временем, Егор Кузьмич собирался к отъезду.
– Наша любимая бабушка приболела, в то время как моё лечение успешно завершено. Да, такое вот у нас вахтенное здоровье… Было приятно с Вами пообщаться, Андрюша.
В следующий раз, как будете в Киеве, милости прошу в гости.
Его уже дожидался внизу заехавший за ним Павел.
– С хорошими людьми всегда трудно расставаться, – думал Зуев, помогая Кузьмичу погрузить сумку в машину. Тепло попрощавшись с обоими, он провожал их взглядом, пока машина не скрылась за воротами…
По окончании тихого часа Зуев спустился на первый этаж. Подождав очередности, получил право играть на бильярде. Его партнера по игре звали Серегой – это был боевой офицер с афганским прошлым. Его руку украшала замысловатая наколка и шрам. Противником он был вполне достойным. Каждый раз после удачного удара, когда шар влетал со скрипом в лузу, он театрализовано разводил руками, стимулируя болельщиков к аплодисментам. При ходьбе хромал, опираясь на кий. Он всегда играл только на победный результат – такой уж у него был характер!
Но вот очередной удар Сереги не достиг желаемого результата – шар вылетел за пределы стола.
– Ваше право, пане полковнику!
В госпитале дружелюбная фамильярность среди бывших боевых офицеров давно уже стала вполне приемлемой нормой общения. Да и время наступило в обществе, когда с товарища переходили на западную терминологию: пане, господин
Конец ознакомительного фрагмента.