Майкинг-оф. Достоверные хроники

Бондарева Анна

Пунш, без сомнений, стал действовать, и уже через несколько минут мы втроём оказались на матрасе в одной из комнат наверху, где было уже несколько человек, помимо нас… Становилось жарко и душно, и Ларс заметил, что ко мне тянутся чужие руки темнокожего паренька с горящими глазами, и предложил срочно спуститься вниз… Вставать было нелегко, так как тело размякло и перестало слушаться.

– Нужно поспешить, пока мы ещё хоть что-то понимаем в происходящем…

Опасения Ларса были абсолютно обоснованны, и я не могла с ним не согласиться. Мне тоже захотелось как можно быстрее покинуть это место, где всё вдруг превратилось в какой-то липкий паучий капкан, заводилой

которого являлся режиссёр.

Нам очень повезло, и когда мы очутились внизу, услышали призыв главного ассистента режиссёра ко всем присутствующим:

– Все, кто хочет уйти, могут сделать это сейчас, после двери будут заперты до самого утра…

Народ охотно поглощал лиловый пунш. Приглушённый свет и мягкая музыка обволакивали всё, словно тёплое манящее облако. Томас начал играть свою музыку, и мне вдруг очень захотелось остаться. Ларс почувствовал это:

– Знаешь, если хочешь, можешь оставаться, ты не обязана лететь со мной завтра в Испанию…

На миг я совсем забыла о том, что купила билет и очень хотела посетить этот фестиваль. Лето в разгаре – а там море! И море победило!

Ларс был очень рад, что я решила уйти с ним и лететь в Испанию на следующий день вместе. Надо отметить, что поездка стоила того, и мы здорово провели время. Фестиваль был потрясающим, и та ночь, когда на сцене легенды танцевальной музыки сменяли один другого, осталась радостным воспоминанием.

Невероятная энергия свободы и радости, которую излучали десятки тысяч людей, собравшиеся в ту ночь на центральной арене фестиваля, очистила и омолодила меня вмиг; после нескольких месяцев разбора отношений с бывшим мужем мне нужно было в корне сменить обстановку. И это удалось, но ненадолго…

Через два месяца, 11 сентября 2001 года, мы с Ларсом сидели в самолёте рейсом Париж – Нью-Йорк… До Нью-Йорка мы так и не долетели; нас после трёх часов полёта развернули, и мы возвратились в Париж. Всё изменилось вмиг. На выходе из самолёта в аэропорту на нас набросились журналисты с возгласами: «Началась третья мировая война! Что вы почувствовали в самолёте?»

Глава 2. Бриллианты – лучшие друзья девушек

В Нью-Йорк я попала в том же 2001 году, на праздник Хэллоуин, 31 октября; прилетела уже из Далласа, где выполнила небольшой заказ для техасских клиентов, которые очень неплохо платили за рекламу незатейливой комфортабельной одежды из хлопка.

Меня поселили в квартале Гринвич-Виллидж, который славится своими легендами, однако, полагаю, что всё самое интересное закончилось там на Джими Хендриксе…

На протяжении первых ночей я совсем не могла уснуть; шум с улицы не позволял сомкнуть глаз, да и в воздухе витало нечто необъяснимое. Это был не дым, хотя пыль с пеплом иногда можно было увидеть и вдохнуть… Это было что-то необъяснимое – пустое и плотное одновременно, пугающее своей безграничной неизвестностью.

То, что случилось 11 сентября в Нью-Йорке, мне, наверное, было непросто сразу понять, так как в Нью-Йорк в этот день я летела впервые, и когда ходила по улицам Манхэттена, то познакомилась с ним совсем с другим, вне сомнений. Время в мире разделилось на «до» и «после» атак на башни-близнецы.

Уже в Далласе у меня было очень странное предчувствие, и ту ночь, которую я провела накануне съёмок, можно смело назвать метафизической и посвятительной – посвятительной в эгрегор «дядюшки Сэма». Я испытывала приступы удушья и истомы одновременно, абсолютно чётко понимая, что никакие доктора не помогут, знала, что нужно просто переждать, дожить до утра!

На

следующий день меня везли на съёмки по пустынным улицам даун-тауна в огромном лимузине, и мне совершенно не хотелось из него выходить.

Сейчас мы едем вниз по улице, где проезжал президент Джон Кеннеди…

На минуту я задумалась обо всём сразу, как это часто бывает со мной, эта медитация «на ходу» по жизни являлась и является палочкой-выручалочкой, тем, что помогает отключиться от реальности и не дать ей проникнуть в личное пространство, в тонкий внутренний лабиринт и соблюсти правильную степень отстранённости от всего окружающего. Шофёр неожиданно начал разговор, прервав надвигавшуюся мыслительную бурю:

– Именно на этой улице произошло покушение на 35-го президента США, в ходе которого он погиб, 22 ноября 1963 года…

Теперь, много лет спустя, мне стало понятно то, что происходило со мной в те дни в Техасе. Особенное свойство – проникать в астральную твердь места и чувствовать на себе плотность прошлых событий. Эмоциональный пласт, сотканный из страданий и переживаний, связанных с этим местом, висел над Далласом и ощущался мной особенно остро после бессонной ночи, вызванной разницей во времени.

Очень хотелось быстрее закончить рабочий день и улететь в Нью-Йорк. Наверное, хотелось испытать что-то новое и проверить правдивость легенд, связанных с этим местом. Масштаб катастрофы сложно было осознать – это можно было только прочувствовать; вобрать в себя, как лакмусовая бумажка, впитать чернильное пятно и слиться с многоступенчатой болью, охватившей Америку осенью 2001 года.

В Нью-Йорке я провела пять недель, и мне не удалось провести ни одной полноценной ночи. Бессонница измучила меня. Днём же нужно было ходить на кастинги и пробы, так как съёмок было значительно меньше в этот период года. Когда меня утвердили на главную роль в рекламном ролике для брильянтов, который должен был снимать сын легендарного Ридли Скотта, того кто снял «Бегущий по лезвию бритвы», агенты и адвокаты столкнулись со сложностями оформления документов, списав это на ситуацию в данный момент и иммиграционным ужесточением. Помимо большой зарплаты, на кону стоял и прорыв на большой экран, так как ролик увидели бы зрители кинотеатров в рекламном анонсе перед сеансом. Было чувство, что это «неслучайная случайность» и кто-то постарался устроить всё именно так, чтобы эта хорошая работа досталась кому-то другому. После этой ситуации от моего доверия к нью-йоркским агентам и к сложившейся ситуации в целом не осталось ни капли, и я воспользовалось первой же возможностью и улетела из Нью-Йорка на съёмки в Барселону. После возвращаться в Нью-Йорк у меня не было ни малейшего желания, и только через десять лет я приехала на премьеру британского фильма в институт кинематографии «Трайбека», где у меня была главная роль.

Самым ярким событием в Нью-Йорке 2001 года для меня стало посещение комнаты Сергея Рахманинова в репетиционных залах магазина роялей «Стейнвей», что напротив прославленного «Карнеги-холла» в Манхэттене.

Мне приходилось готовиться к зимней сдаче экзаменов в парижской консерватории, и программа была обширной. У меня с собой были нотные тетради с произведениями французских импрессионистов, однако когда я поднялась на второй этаж и очутилась в самом кабинете Сергея Рахманинова, стало понятно, что закрытая дверь не является должным звуковым заслоном, и как только я начну играть, все присутствующие на своих рабочих местах в магазине люди будут пристально слушать, чего мне вовсе не хотелось, так как программа была ещё не обыграна должным образом. Я провела там два часа, почти не касаясь инструмента, и просто наслаждалась атмосферой.