Майло Тэлон
Шрифт:
— Пойти в церковь?
— Сделать глоток воды. Каждое воскресенье Ма давала нам попить. Остальное время мы сосали камушки. Поэтому-то в нашем краю вся земля усеяна маленькими камушками — когда-то они были большими, но мы, ребятишки, высосали их досуха. Русла высохших рек определяли по облаку пыли.
— Почему пыли?
— В поисках воды рыба шла вверх по реке. Она поднимала тучи пыли. Некоторые бедняги так отвыкли от влаги, что сразу утонули, когда начались первые дожди. Мы бегали по берегу и подбирали их целыми дюжинами.
— Пейте кофе, — остановила
Меня не покидало чувство, что рано или поздно мне придется сцепиться с Джоном Топпом. Я не искал неприятностей, но в его присутствии испытывал какую-то неуверенность. Он подавлял людей одним своим присутствием. А Джефферсон Хенри держал этого удава, чтобы тихо улаживать все возникающие проблемы. Если дело пойдет тем же ходом, что к раньше, у нас будет повод для столкновения. И все же мне не хотелось, чтобы его пристрелили, прежде чем у нас появится возможность помериться силами.
Вся беда заключалась в том, что я впервые в жизни почувствовал неуверенность. Мне приходилось довольно часто выяснять отношения с помощью кулаков или револьверов, и я считал, что в драке меня так просто не возьмешь. Однако Джон Топп невольно внушал страх. Его огромные, бугрящиеся налитыми мышцами руки и плечи производили впечатление. Несмотря на массивность, он двигался с грацией и быстротой кошки. Поэтому мне и не хотелось, чтобы его угробили, пока я не примерю свой кулак к его квадратному подбородку.
Может, Бегготт охотится за мной, а может, и за ним. Однако хуже всего, что с таким же успехом он выберет момент и выстрелит в Молли, которая знала больше, чем рассказала. А ее осведомленность явно кому-то не давала спать спокойно. И посему я решил поговорить с ним.
— Молли? Мистер Бегготт заходил сегодня?
Краем глаза я заметил, что Топп поднял голову, а его вилка застыла на полпути ко рту.
— Да, пару раз. Кажется, он делает большие покупки в магазине. Иногда я его вижу на улице с мешком в руке.
— Интересно, — заметил я. — А не он ли живет в комнате на втором этаже дома, что стоит напротив? Кто-то ее снимает, а Бегготт в отеле не останавливался.
Молли принесла мне завтрак. Больше мы не разговаривали. Топп слышал нашу беседу, слышали и все те, кто сидел в ресторане, а таких уже набралось с полдюжины. Позавтракав, я выскользнул в заднюю дверь, быстро огляделся и вскочил в седло.
Сначала поехал на запад, к водонапорной башне. И ничего интересного не обнаружил, кроме самой башни — прохладное, затененное место, где все время капала вода, — и подъездных путей, где недавно стоял персональный вагон. Я поискал вокруг, но ничего не нашел — только старые отпечатки копыт лошадей да коров.
Железная дорога в этом месте пересекала реку. Я развернулся к ним спиной и направился в сторону Хукер-Хилс, откуда тропа вдоль Уэрфано-Ривер вела к горам. Мне предстояла длинная дорога, но я рассчитывал остановиться в лагере Пабло на ночь или по крайней мере на ужин.
Несколько дней назад холмы были еще коричневыми и желтыми, но дожди окрасили их в зеленый цвет. С близкого расстояния редкая маленькая травка
Моя работа заключалась в том, чтобы найти Нэнси Хенри, или Альбро, как она может теперь себя называть. Что случится потом, зависело от нее, от того, какой она стала, чего хотела. Было очевидно, что она скрывалась, во всяком случае, не хотела, чтобы ее нашли.
Тогда мне пришла в голову мысль, что Энн скорее всего знает ее. Или я убеждал себя в этом, чтобы оправдать свой визит к ней? Когда мужчина чего-нибудь тайно хочет, он готов придумать самые разные веские доводы, доказывая, почему это ему крайне необходимо и важно.
Я повстречался с Энн несколько лет назад, когда ее родители разбили лагерь на нашей земле, чтобы дать отдохнуть скоту. Семья направлялась на Юг в поисках свободной земли. Их было четверо: взрослые, мужчина и женщина, маленький мальчик и Энн, тихая, скромная и очень хорошенькая. Их фургон тащила упряжка из шести мулов, и мужчина здорово с ними управлялся.
Энн не вмешивалась ни в какие хозяйственные дела, и я редко ее видел. Слишком, черт побери, редко, если бы спросили моего мнения. Она была хорошенькой, а я молодым, как и теперь. Иногда мы сидели и разговаривали. Она обожала читать и, казалось, имела все мыслимые таланты. Но больше всего меня поразила ее любовь к дикой природе.
Глава семейства намеревался дать отдых животным два или три дня. Но прошла неделя, потом десять дней и только тогда они уехали на Юг, а я потерял голову, бесцельно слонялся по дому, забросил все свои обязанности. Это продолжалось, пока Ма не сказала, что если я ничего не собираюсь делать дома, то могу взять хорошего коня и поехать повидать ее. Потом сухо добавила: «Не забудь вернуться обратно!»
Вы не поверите, но я не нашел их! Я следопыт лучше многих, но я их не догнал. Куда-то, наверное, свернули.
Позже слышал, что они обосновались в долине, где однажды прятались мексиканские бандиты. Там протекал хороший ручей, по берегам которого тянулись прекрасные пастбища с сочной травой. Об этом рассказал какой-то бродяга ковбой, видевший их у нас, но к тому времени уже минули месяцы, я я не знал, там ли они еще.
Место, где они предположительно остановились, входило в зону моего обследования. К тому же они могли что-то знать. Если, конечно, они все еще там. Ма окрестила их «бегунками» — такие прозвища давали людям, которые нигде не оседали, которым нигде по-настоящему не нравилось. Этих никчемных бродяг называли еще «перекати-поле» или «сыромятная утварь». Бедняги гнали обычно тощий скот, тащили с собой жалкий скарб, перетянутый сыромятной кожей. родители Энн казались побогаче, но они не походили на настоящих переселенцев. Ма показала им прекрасный земельный участок с ручьем и другими достоинствами, но они лишь пожали плечами и двинулись дальше.