Майло Тэлон
Шрифт:
Пабло улыбнулся:
— Ваша мама — Эм Тэлон? Слыхал о ней.
— Если моя Ма, — серьезно сказал я, — увидит на своей земле медведя гризли, она прикажет ему уйти. И знаете что? Он уйдет.
— Тат… — задумчиво произнес Пабло, как бы стараясь что-то вспомнить. — Это имя?
— Я слышал о ребятах, которых называли Тат, но это скорее всего прозвище, сокращение от чего-нибудь вроде Таттл.
Я запнулся, и Пабло посмотрел на меня.
— В чем дело?
— Хэмфри Таттл, — выговорил я. — Это одна из фамилий, которые я получил
— Возможно.
Пообедав, мы собрали лошадей в табун. Пабло сел на козлы фургона, и мы погнали лошадей на северо-запад, в сторону холмов. Но отведет ли это от него беду? По крайней мере, он будет дальше от того, что казалось центром событий — от водонапорной башни и самого города.
— Около гор, — заметил Пабло, — есть одно место Там растут тополя и течет хороший ручей с большим прудом На следующей неделе мне предстояло перебраться с лошадьми туда.
С каждым шагом мы поднимались все выше, почти не замечая длинный, пологий подъем. Когда разбили лагерь, оставив позади больше пятнадцати миль, лошади уже паслись на сочной траве около небольшого ручья.
Несколько раз я проверял, не следят ли за нами. Вряд ли кто наблюдал за Пабло и его табуном. Также невелик шанс, что меня свяжут с ним, если только кто-то не обратил внимание на наш разговор в салуне. Но даже если и обратил, какое это должно иметь значение? Разговоры за стаканом пива дальше разговоров не идут. Тем не менее я не привык полагаться на везение.
— Нам не надо дежурить всю ночь, — сказал Пабло. — За нас подежурят собаки, а лошади не уйдут далеко от хорошей травы и воды.
— Как насчет индейцев?
Он пожал плечами.
— Возможно. Они что-то давно не появлялись.
Все же прежде, чем лечь спать, я стреножил своего коня неподалеку. Положив под голову седло, вытянулся на одеяле, но мысли, обуревавшие меня, не давали заснуть.
Если Тат был Таттлом, то он довольно долго рыскал вокруг холмов. Но не дольше, чем Джефферсон Хенри разыскивал свою внучку. Очевидно, те трое имели какую-то зацепку, но зачем заезжать к нам на ранчо?
— Вы хорошо знаете эти места? — спросил я.
Пабло повернул голову.
— Я знаю горы лучше, чем равнины. — Он показал головой на холмы. — Я родился там, в маленькой долине. Отец дружил со всеми, но особенно ему нравились индейцы-юты. Он с ними торговал, охотился, прятал их женщин и детей от племени кайова. — Пастух улыбнулся. — Поэтому-то я и не боюсь индейцев. Они знают меня, я знаю их.
— Мой дом — к северу, тоже в предгорьях. — Я задумчиво посмотрел на звезды. Может быть, девушка прячется в горах?
Пабло сел.
— Как у вас там?
— Тоже есть долина, вокруг несколько горных лугов, на которые можно подняться только по тропам, каждый из них расположен выше предыдущего.
— И здесь хорошо. Кажется, у нас с вами, амиго, много общего.
— Но
— Si? А почему бы и нет? Может, девушка жила там, а потом приехала сюда. Вы подумали об этом?
— Конечно. Ньютон написал в письме, что скоро она станет достаточно взрослой, чтобы путешествовать одной, а это означает, что в то время, когда он писал, Нэнси не собиралась оставаться ни в Калифорнии, ни в любом другом месте, где она тогда жила.
Я встал перед рассветом и разжигал костер, когда услышал стук копыт приближающихся лошадей.
— Пабло?
— Слышу. Продолжайте заниматься, чем занимаетесь, но будьте наготове, амиго. По-моему, начинаются неприятности.
Когда всадники подъехали к лагерю, я уже разжег костер и ставил на огонь кофе. Их оказалось трое. У меня мелькнула мысль, что за Татом тоже гнались трое.
Они остановились на краю лагеря, и я медленно выпрямился. У всех троих из седельных чехлов торчали винчестеры, но если они и собирались ими воспользоваться, то не сейчас, не сразу. Полы расстегнутых пиджаков они заблаговременно откинули назад, чтобы побыстрее выхватить оружие. Наверное, я вел себя по-дурацки или был слишком самонадеян, но почему-то не волновался. Время от времени и мне приходилось стрелять из своего револьвера.
— Эй, ты! — крикнул крупный, краснолицый мужчина с усами, в узкополой шляпе, которые чаще носили на севере. — Где мексикашка?
— Кто? Ты не очень-то вежлив.
Он выругался.
— У тебя длинный язык. Он может стоить тебе жизни.
— Я только что собирался сказать то же самое.
Коротышка в пиджаке из грубой шерсти процедил сквозь зубы:
— Он воображает себя храбрецом, Болтер. Покажем ему?
— Рано. — Краснолицый тяжело уставился на меня. — Я спросил, где мексикашка.
Из темноты, за пределами круга, освещенного костром, раздался очень отчетливый щелчок взводимого курка.
— Теперь вы знаете, где он, — сказал я, улыбаясь. — А ты, шибздик, хотел мне что-то показать? Может, попробуем один на один?
Он не отрываясь смотрел на меня, но двигаться не решался.
— В любое время, малыш. Ставлю пятьдесят долларов за» то, что попаду тебе прямо под нос, в середину усов.
— Пошел к черту!
— Только за тобой, карлик. Выбирай время.
Глядя мимо него на Болтера, я продолжал дразнить их:
— Ты, кажется, спешил, когда подъехал. Искал что-то?
— Чем ты занимаешься, разъезжая по всей округе?
— Своими делами, — ответил я. — А что тебя заставило примчаться в такую рань?
Болтеру пришлась не по вкусу моя непокорность. Он надеялся напугать нас, возможно, выгнать отсюда. Обо мне он ничего не знал, но его раздражало то, что он слышал, а звук взводимого где-то в темноте курка его просто взбесил. Теперь ему хотелось как-то выкрутиться и уехать, но он страшно не желал отступать.