Майор из Варшавы
Шрифт:
— Немцы чистку сделали. Всех совитив, що втекты не змоглы, и всех, на кого «пидозра пала», що навмисно оставлены, поарестовувалы. Вот они в банковском подвале и сидят. А оттуда, ты сам знаешь, ни одного не видпустять.
Петро сжал зубы так, что выкатились желваки. Призрачная надежда связаться с кем-то из товарищей рухнула, оставив его без малейшей возможности хоть как-то помочь своим…
Стоя у круглой афишной тумбы, Петро невидящими глазами смотрел на густо наклеенные листочки «Объяв». Ему было не до
Теперь, как ни странно, Пилюк становился для него незаменимым. Именно он, привязанный к нему накрепко, мог, в случае чего непредвиденного, в той или иной степени, но помочь…
И именно его не без тайного умысла ждал сейчас Меланюк.
Пилюк появился почти вовремя, опоздав на какие-то минуты. Остановившись рядом, он заинтересованно скользнул взглядом по листку, в который уставился Меланюк, и весело фыркнул:
— Тю, знайшов що читаты! Бачишь, нимци усим молодым жыдам наказують збыратись…
По странной ассоциации Петро вспомнил отпущенного Ицека, и ему стало совсем тоскливо, но Пилюк даже не заметил его состояния и, бесцеремонно уведя от афишной тумбы, радостно сообщил:
— Я сьогодни взнав, але то тильки миж нами… Немцы выришили, що там, на кухни у Лемика, хтось з совитив пальнув!
Петро немного помолчал, приходя в себя, и с задержкой, так что получилась внушительная пауза, веско сказал:
— Про це я знаю.
— Звидки?.. — от удивления Пилюк даже приостановился.
— Мене спыталы, и я так доповив.
— То що, ты и про мене доповидаешь?.. — Пилюк сразу осел, как будто из него выпустили воздух.
— Як ты миг? — В голосе Петра очень похоже зазвучали укоризненные нотки. — Я про тебе николы ничого такого не доповим!
— Спасибо тоби! — Пилюк потряс руку Петра. — Спасибо…
— Нема за що. — Пожал плечами Петро и внешне безразлично добавил: — Он, у Стецька теж стриляли, так що воно й спивпало.
— Так, так… — Пилюк закивал головой и, глянув на Петра, осторожно поинтересовался: — А ты часто доповидаешь?..
— Ни. Тильки як до штабу выклыкають. А зараз я так, до герра гауптмана у приватній справи иду.
— В приватний… — недоверчиво протянул Пилюк и посмотрел на Меланюка совсем другими глазами. — А в який?
— Саме в приватний… — подтвердил Петро, всем своим видом показывая, что отныне между ними должны установиться по крайней мере равные отношения. — Так герр гауптман приказал!
Меланюк ловко уклонился от прямого ответа. Он хорошо знал, зачем идет к пану Длугому, но посвящать Пилюка в свои дела вовсе не собирался. Наоборот, тайной целью Петра стало подчинить «Кобзу» себе, а то еще не хватало и в самом деле превратиться в исполнителя Пилюковых «наказив».
Впрочем, судя по всему Пилюк уже сделал нужные выводы. Человек, имеющий прямой контакт с немецким начальством, ценен сам по себе, а уж такому мужлану,
Герр гауптман отворил двери сам. Входя в переднюю, Меланюк про себя усмехнулся: наверняка «друже Кобза» сейчас подглядывает за ним в какую-нибудь щелочку. Вот пускай и видит, как почтительно встречает Петра немец.
На самом деле, приказа Длугого являться к нему на квартиру Меланюк не имел. Просто так случилось, что в конторе Ланддинста гауптмана не было, и, разузнав, где его найти, Петро решил, что стоит рискнуть.
При виде Меланюка Длугий ухмыльнулся. Захлопнув дверь, он оглядел Петра с головы до ног и спросил:
— Ну чего пришел? Только не докладывай мне, что паны националисты нами недовольны, я это знаю. Пускай сначала на деле докажут, а то пока лишь обещать мастера…
— Ни, я перепрошую, я не в тий справи… — Меланюк замялся.
— Ах, не в той… — Длугий насмешливо задрал бровь. — А может, ты за своего дружка «Кобзу» похлопотать пришел, а? Кстати, как он?
— Непогано. Я чув як пан референт перед полоненими виступав…
— Ну и они «начхали пану референту в пику», так? — Гауптман коротко хохотнул и, не дожидаясь ответа, закончил: — Пусть спасибо скажет, что из того золота к нему ничего не прилипло.
— Какого золота? — Петро недоуменно посмотрел на Длугого.
— Ах да, ты не знаешь, — «герр гауптман» зачем-то почесал себя за ухом. — «Паны провидныки» золото у евреев изъяли, себе прикарманили, а мы их того…
Длугий оборвал себя на полуслове, шутовская ухмылка исчезла, и он холодными немигающими глазами уставился на Петра.
— Ну?..
— Герр гауптман! — Меланюк понял, что Длугий кончил валять дурака, и подобрался. — Я взнав дещо про той самолет, що вы казалы…
— Узнал? — Длугий недоверчиво посмотрел на Петра. — И где он?
— Там, за збаражским лисом, биля озера, здається де колысь торф брали. Там один мужик бачив, як литак нибы за озеро впав. Я його добре попытав. Вин каже, спочатку еден «мотур» став, а потим вже другий. Я його шукати послав, а сам скорише сюди.
— Что? Озеро «С»? Ах ты ж… — и герр гауптман явственно, со знанием дела, выматерился по-русски в три этажа…
Сжав ладонями голову, пан Казимир тупо смотрел перед собой. Расплывающееся пятно аккумуляторной лампочки тускло желтело в углу бункера, а нервно вышагивающий по бункеру поручик Мышлаевский воспринимался майором только как периодическое исчезновение световых бликов на обшивке лодки.
Решение не приходило. Мужик-соглядатай все еще сидел под арестом, и пан Казимир не знал, как ему поступить. Конечно, если бы вопрос состоял только в том, чтобы незаметно исчезнуть, то никаких проблем бы не возникало, но чтобы вот так бросить все… До сих пор, на что-то надеясь, они выжидали, и вот отпущенное время кончилось.