Майская Гроза
Шрифт:
Заметив горящие танки, с дороги свернула машина с каким-то генералом. Гауптман побежал докладывать, командир роты постарался убраться от начальства подальше, ушел к солдатам своей потрeпанной роты. Ещe недавно гордые своим превосходством немцы, теперь выглядели неуверенно, убедившись в эффективности русской обороны. Офицер их понимал, погибать в начале победоносной войны обидно и глупо. То что, в конце концов, русских они разобьют, он не сомневался, как и его солдаты. Вот только цена победы сегодня сильно выросла в его представлении. Подошло время обеда, появилась кухня, солдаты получили свои порции и разбрелись по группкам, ели, что-то негромко говорили, оглядываясь на офицеров. Обер-лейтенант понимал, что, если он не получит помощь, взять русскую заставу с солдатами только своей роты не сможет. К счастью отдавать приказ о новой атаке пока не спешили. Прибежал связной от командира батальона, передал приказ обойти заставу, блокировать все подступы к ней и ждать подхода артиллерии. Услышав о пушках повеселели солдаты. Фельдфебели начали разводить солдат по постам, огибая заставу на максимально возможном расстоянии.
Капитан Гуляев осматривал из бойницы дота, как немцы охватывали его заставу. Беспокойства по этому поводу он не испытывал. Бежать с заставы пограничники не собирались, ждать помощи, согласно полученному приказу, раньше ночи нечего. К тому же застава ещe не показала противнику всей своей огневой мощи. Капитан до сих пор не применил ДШК, хотя пулемeтчики и смотрели на него умоляющими взглядами. "Рано ещe", - неизменно отвечал он, - "дойдeт и до вас очередь". Применение ПТРД потрясло своей эффективностью и его. Когда первый номер расчета сержант Рахимов, из казанских татар, с первого же выстрела остановил танк, он не поверил. Но вторым выстрелом был подбит ещe один, одновременно расчeт второй бронебойки из третьего дота остановил третий. Выскакивающих танкистов успокоили снайперы, танки уже горели. Оставшиеся немецкие Т-2 начали бежать. Расчeт третьего дота перебил гусеницу у четвертого танка, а когда тот повернулся, Рахимов всадил ему в борт бронебойно-зажигательный, попав в бак с топливом. Взрыв танка впечатлил всех, даже самих бронебойщиков. Пехота немцев, увидев столь эффектную расправу, дала драпа, даже не подойдя на дальность огня из автоматов. Только снайперы успокоили нескольких.
Пограничники были довольны. Они уже положили фашистов едва ли не больше, чем их самих на заставе, не потеряв при этом ни одного человека. И только командиры не спешили радоваться, понимая, что оставить их заставу у себя в тылу немцы не смогут, значит будут наращивать силы пока не возьмут заставу или, что вернее, не сравняют еe с землeй подтянув артиллерию. Понимали они и то, что в ближайшее время фашисты активных действий предпринять не смогут, поэтому часть бойцов отправили отдыхать. Прикорнул на кровати в блиндаже и командир, оставив вместо себя политрука Федина. Проснулся он оттого, что его трясли за плечо. "Началось", - было первой мыслью. Он побежал по крытым переходам за вестовым в первый дот. Политрук уступил ему место у амбразуры. Метрах в семистах немцы устанавливали на прямую наводку две противотанковые пушки калибром в 37 миллиметров.
– И что они хотят этими пукалками сделать?
– пошутил политрук.
– Против наших дотов ничего не смогут, - ответил капитан, - а вот пулемeтчики на вышке в опасности.
– Он повернулся к расчeту ДШК.
– Пришло ваше время, сержант.
Те уже устанавливали свой пулемeт у амбразуры. Без суеты и спешки первый номер сержант Иванов, этот владимирский, выставил прицельную планку, расстояния давно измерены, а некоторые точки даже пристреляны. Немцы начали наводить пушку, но гулко ударила бронебойка, и немецкий наводчик отлетел от орудия с развороченной грудью. Командир орудия кинулся на его место, но тут заработал ДШК. Крупнокалиберные пули прошивали орудийный щит, отбрасывая людей назад, вернее то, что остается от человека после попадания такого боеприпаса. Вторая пушка успела сделать один выстрел, но и с ней было покончено совместными усилиями ДШК и бронебоек.
– Вот это да!
– восхитился политрук. Капитан только довольно кивнул. Ещe некоторое время они выиграли, пока немцы не подтянут что-нибудь посолиднее. Он глянул на часы - три часа дня. До темноты ещe много, значит по крайней мере ещe одна атака сегодня обязательно будет.
Показательный расстрел орудийных расчетов изумил всех наблюдавших за ним немецких офицеров. А их на наблюдательном пункте, за последним уцелевшим танком, было уже более десяти. Командир батальона потрясенно смотрел на своих командиров рот и командира дивизии, решившего увидеть уничтожение упрямых русских. Генерал молчал, кажется, впервые за всю свою боевую карьеру он растерялся и не хотел показать это своим подчиненным. "Да это не Франция", - думал гауптман, потирая рукой старый шрам на шее, полученный ещe под Варшавой, - "и даже не Польша". Польские солдаты храбро сопротивлялись, несмотря на предательство своих генералов, сбежавших подальше от фронта после первых же ударов вермахта, пока ещe надеялись на помощь англичан и французов, но, поняв, что и союзники их предали, сложили оружие. Он, тогда ещe обер-лейтенант, получил ранение осколком польского снаряда за два дня до окончания боев. А во Франции для их полка вообще была прогулка, а не война. За всю французскую компанию его батальон не потерял столько людей, сколько здесь за половину дня, а ведь русскую заставу всe равно придется брать, и брать его батальону. Нужно будет перебросить сюда вторую роту, Вилли один не справится. Краем глаза он наблюдал за командиром дивизии, растерянность у генерала прошла, и он начинал искать виноватого, осматривая стоящих вблизи офицеров. Гауптман тихо вздохнул, виноватым быть только ему, впрочем, нужно признать, что вина действительно есть. Он не принял всерьeз это осиное гнездо с его просто игрушечными домиками, и дурацкой деревянной вышкой. Хотя теперь ясно, что это искусная маскировка. Не оставляло сомнений, что по углам стены оборудованы доты, а наличие у русских крупнокалиберных пулемeтов, которые они только что очень эффективно применили, осложняло задачу по взятию заставы. Были, несомненно, и противотанковые ружья "чудовищного"
– Кто командир роты, которой поставлена задача взять заставу?
– Решился всe-таки генерал.
Вилли отрапортовал:
– Обер-лейтенант Енеке, господин генерал.
– К закату взять и доложить, обер-лейтенант.
– Жестко заявил генерал, посмотрел на горящие танки и тела солдат лежащих перед русскими дотами и добавил.
– Пленных можете не брать.
– Что-то не видно желающих сдаваться.
– Проворчал Вилли. На его беду генерал слышал эту фразу, вздрогнул как от удара, медленно повернулся к нему. Лицо побелело от бешенства.
– Что вы себе позволяете, обер-лейтенант!
– Взъярился командир дивизии.
– Офицерские погоны мешают? Приказываю лично возглавить атаку. Если не возьмeте русскую заставу к вечеру, можете спарывать погоны.
Генерал развернулся и пошел к своей машине, за ним поспешили сопровождающие, оставив командира батальона с ротными решать поставленную задачу.
– Зря ты так, Вилли, - сказал гауптман.
– Извините, господин гауптман, не выдержал, готов понести наказание.
– Наказание ты уже получил. Как думаешь задачу выполнять?
– Если меня поддержат орудиями, то нанесу удар с противоположной стороны, пока вы будете обрабатывать эту, отвлекая русских. Не может быть, чтобы и с той стороны у них столько же стволов было. Только надо не только обстрелять, но и атаку имитировать, поэтому мне помощь нужна, хотя бы одним взводом.
Командир батальона согласно кивнул, вряд ли в такой патовой ситуации можно придумать что-либо ещe. К тому же Енеке был хорошим командиром, не раз показывал и ум и храбрость. Он отдал приказ о перегруппировке двух взводов второй роты к заставе, предназначенные им для проверки окрестных селений - деревни русских никуда не денутся. Спустя ещe минут сорок подошла батарея 75-миллимитровых пушек, которые он разместил подальше от русских дотов, резонно полагая, что пусть лучше пострадает меткость, чем потерять ещe несколько расчeтов. Расстрелянные русскими пушки сиротливо стояли на позициях, желающих вытащить их оттуда не находилось. Не было там и раненых, от таких пуль чаще всего умирают сразу, если не повезло получить еe в грудь или живот. Да и оторванные руки и ноги не продляют жизнь, поэтому не стоило терять людей в попытке выносить погибших.
Обер-лейтенант собрал своих солдат с обратной стороны заставы, распределил их по двум атакующим группам, выделил группу огневой поддержки и внимательно осматривал заставу, пытаясь определить огневые точки русских. Стена казалась монолитной, теплилась робкая надежда, что доты русские оборудовали только со стороны шоссе, но проверить это можно было только атакой. В ожидании артподготовки он отдал приказ снайперам прощупать пулеметную вышку заставы. Трассеры, как он видел в бинокль, впивались в доски ограждения, но что с ними происходило дальше, видно не было. То ли они пробивали их насквозь, то ли застревали в них. Русские пулемeтчики признаков жизни не подавали, то ли действительно были убиты в предыдущих атаках, то ли ждали, когда его солдаты поднимутся. Наконец ударили пушки, и первые разрывы поднялись за противоположной от него стеной. Второй залп лег точнее, вверх полетели осколки кирпича, взлетели и опали железные листы крыши. Третий залп поднял в воздух казарму заставы.
Обер-лейтенант снял фуражку, заменив еe на каску, и оттянул затвор автомата. Атаки он не боялся, генерал решил его наказать тем, что ему приходилось делать по собственной воле и не один раз. Вилли Енеке свои кресты, первый в Польше, а второй во Франции, заработал не задницей в штабе. Пусть командир дивизии своих штабных крыс пугает атаками, а не боевого офицера, прошедшего всю Европу.
После пятого залпа наступила тишина и командир роты поднял своих солдат в атаку. Первую сотню метров они бежали в тревожной тишине, надеясь что русские все погибли, что они не успеют перегруппироваться, что с этой стороны стены нет дотов. А вдруг! Надежда росла, солдаты увеличивали скорость, когда, сначала, с вышки заработал пулемeт, а затем у нижнего обреза стены расцвели многочисленные огненные цветы и из строя с криками боли стали выпадать те, кому не повезло получить первую пулю. Но солдаты ещe бежали, надеясь, что они успеют, что пуля пролетит мимо, что не могут они умереть в первый день. Но когда по их цепи открыли огонь крупнокалиберные пулемeты (сразу два!), атака захлебнулась. Они попытались залечь, но несколько мин, легших среди них, и как только русские миномeтчики уцелели при обстреле, заставили их вначале отдельными группками, а затем и всем остальным оттянуться на первоначальный рубеж, потеряв при отходе ещe несколько человек. Последний получил крупнокалиберную пулю в спину, когда обер-лейтенант спрыгивал в овражек, из которого они начинали атаку. Его тело отлетело вниз и ударило офицера в спину, опрокинув на дно овражка. Солдаты немедленно вытащили Вилли из-под трупа, но сам вид изломанного окровавленного тела вызвал у него приступ животного страха, впервые за день и второй раз за всю войну. Он вдруг понял, что он Вилли Енеке, двадцати четырeх лет от роду, обер-лейтенант и командир роты, кавалер двух железных крестов, может навсегда остаться под стенами этой заставы. Его начала бить дрожь, кто-то из солдат протянул ему флягу, Вилли отхлебнул воду отдающую металлом. Понемногу он успокоился, но глядя на солдата, прикрывшего его от русской пули, вдруг понял, что уцелел только по чистой случайности. Впрочем, обер-лейтенант Енеке не зря пользовался в своeм батальоне славой "храброго дурака". Вилли решительно отбросил все страхи и начал готовить солдат к очередной атаке, у него, вдруг, появилась уверенность, что эта компания для него последняя. Или его убьют, или он подаст в отставку, как только они войдут в Москву.
Меняя маски
1. Унесенный ветром
Фантастика:
боевая фантастика
попаданцы
рейтинг книги
