Майя
Шрифт:
– Ты не думай, это не сама Канза-Мерада, – усмехнулась Оккула, заметив неприкрытый страх в глазах Майи. – Это просто ее образ, чтобы напоминать о том, какая она на самом деле. В Теттите о ней не знают, а вот в пустыне, среди ночи, когда пыльная буря завывает и невидимые барабаны стучат, там ей и молятся. На моей родине Канза-Мерада – настоящая богиня, и власти у нее больше, чем у Крэна с Аэртой. Но не в этом дело. Мы с тобой сейчас в кухню спустимся, я скандалить начну. Понимаешь? Ты не встревай, стой себе в сторонке, поближе к очагу. Я как разойдусь, о тебе и не вспомнят. А ты как услышишь,
Мегдон довольно развалился на скамье у стола; в углу Шеррена отчищала закопченную сковороду. Оккула, по-прежнему в одной сорочке, подошла к старухе и ногой выбила сковороду из рук. Сковорода загремела по каменным плитам пола. Мегдон подскочил.
– Эй, собирайся! Отвезешь нас в Хирдо! – заявила Оккула.
– Ты мне эти штучки брось! Я ведь и выпороть могу, – пригрозил Мегдон. – Успокойся. И сковороду подними.
Оккула плюнула на ладонь и отвесила ему пощечину.
Старуха подскочила сзади и вцепилась Оккуле в волосы. Чернокожая девушка быстро обернулась и ткнула ее кулаком. Шеррена повалилась на пол.
– Парден! Поди сюда! – завопил Мегдон.
Оккула подбежала к дверям во двор.
– Открывай! – завопила она, молотя в створку. – В Хирдо поедем!
В кухню ворвался Парден, с обрывком веревки в руках.
– Вот сейчас ты свое получишь, – прошамкала Шеррена, поднимаясь на ноги.
– Эй, Парден, поосторожнее с ней! – велел Мегдон. – Свяжи ее, и дело с концом.
– Канза-Мерада, сотри это проклятое место с лица земли! – заорала Оккула, бросилась на колени и, воздев руки к потолку, забормотала что-то на непонятном языке.
У очага Майя незаметно швырнула серый шарик в огонь.
– Канза-Мерада, выжги все священным огнем! – выкрикнула Оккула.
Майя бросилась к ней.
– Не надо, умоляю! – воскликнула она. – Только не это! Ты нас всех погубишь!
– Обрушь на их головы крышу! Заволоки все дымом! – завывала Оккула. – Канза-Мерада, уничтожь эту смрадную яму!
В очаге вспыхнул громадный язык пламени, рассыпался искрами. Повалил густой дым. Черные клубы потянулись к потолку. Парден, разразившись проклятьями, выпустил Оккулу. Мегдон и старуха закашлялись. Едкий дым застил глаза. Майя в ужасе схватила подругу за руку.
– Не останавливайся, кричи погромче, – шепнула Оккула.
– Ох, спаси нас от погибели! Не дай умереть! – завизжала Майя. – Помоги! Останови…
Горло ее перехватило, рот наполнился горькой слюной, глотку и глаза щипало, голова кружилась. Майя зажмурилась и привалилась к подруге.
Наконец кто-то распахнул дверь. Оккула выскочила из клубящейся тьмы, волоча за собой Майю. Шеррена неподвижно растянулась на пороге. Оккула усадила Майю у каменного корытца для воды. Обе девушки были с ног
– Отлично, банзи! – прошептала Оккула. – Как по-твоему, дом дотла сгорит или нет?
– Ох, там же старуха осталась! – воскликнула Майя. – Ей надо помочь, а то задохнется.
– Ну и пусть, – отмахнулась подруга. – А, гляди – ее так просто не убьешь.
Черный дым валил из дверей, расходясь по двору серым туманом. Мегдон и Парден выволокли Шеррену из дома и уложили на брусчатку двора. Мегдон приподнял старухе голову, пошлепал по щекам.
– Вот и все, – прошептала Оккула. – А сейчас – самое главное. Погоди, банзи, я быстро.
Она подбежала к дому и встала на пороге, молитвенно воздев руки. Мегдон с Парденом испуганно отшатнулись. Оккула почтительно склонила голову и сложила ладони у пояса:
– О Канза-Мерада, уйми свое пламя! Молю тебя, богиня, пощади этот мерзкий дом! – Потом она снова заговорила на неизвестном языке и наконец умолкла.
Дым медленно рассеивался.
Несчастная старуха пришла в себя, села и, застонав, потерла ушибленный бок. Сгорбленная, перемазанная сажей и копотью, она выглядела так жалко, что Майя решила ей помочь, но Шеррена взвизгнула, отшатнулась и поспешно заковыляла к надсмотрщикам в другой конец двора.
Оккула черным изваянием застыла у входа, зачарованно глядя вдаль. Надсмотрщики боялись с ней заговорить и даже не подходили, только еле слышно перешептывались между собой. Шеррена слабо стонала и раскачивалась из стороны в сторону. Майя неподвижно сидела на краю корытца.
Наконец Мегдон, набравшись смелости, осторожно подошел к Оккуле. Чернокожая девушка вскинула голову и уставилась на него затуманенным, невидящим взглядом. Мегдон ошарашенно посмотрел на нее. Оккула глянула на него с высоты своего роста и повелительным тоном изрекла одно-единственное слово, будто обращаясь к упряжке волов или к собаке:
– Хирдо!
Мегдон хотел что-то возразить, но тут вмешался Парден:
– Да увези ты эту черномазую ведьму, пока она нас всех в могилу не свела своим колдовством!
– О Крэн, спаси и сохрани! – выдохнула старуха.
Мегдон промолчал. Оккула повернулась и торжественно прошествовала в кухню. Все гуськом потянулись за ней. Майя неохотно вошла последней. Оккула, скрестив руки, прислонилась к стене у очага, где по-прежнему горел огонь. Все в комнате покрылось толстым слоем жирной копоти, резко воняло жженой костью.
Старуха в ужасе разрыдалась.
– Вечером Геншед девчонок приведет, пусть здесь все отмоют, – велел Мегдон Пардену. – Шеррене одной не справиться. А ты пока волов запряги.
– Я ее не повезу, – буркнул Парден.
– Тебя и не просят, – отрезал Мегдон. – Я сам поеду. Запрягай волов, кому говорят!
– А теперь нас накормите, воды согрейте и одежду свежую дайте, – приказала Оккула, не двигаясь с места.
Через полчаса Майя, умытая и одетая в новое платье, нетвердо ступая, внесла лохань горячей воды в комнату Оккулы. Чернокожая девушка нагишом растянулась на кровати. Испачканная сажей сорочка валялась на полу. Рядом с кроватью стоял глиняный горшок, полный блевотины. Оккула приподняла голову и слабо улыбнулась.