Мазарини
Шрифт:
Принципы святости кредита, проповедуемые сюринтендантом, вовсе не гарантировали интересов всех кредиторов государства. Правительство не могло аккуратно расплачиваться по своим обязательствам, и его невмешательство в кредитную систему оборачивалось постоянным ограблением мелких кредиторов крупными. Рядовые рантье, лишенные связей, теряли надежду получить свои деньги и продавали купленные облигации за бесценок. А влиятельные финансисты были способны добиться их реализации по нарицательной стоимости. Этим пользовались и сам сюринтендант, и Мазарини, и даже «честный» Кольбер. Казначейские билеты скупались, конечно, через подставных лиц. Прибыли были огромными.
В 1659 году Кольбер писал кардиналу о том, что старые билеты
В 1650-е годы королевская казна постоянно пополнялась. Но источники того времени не дают ясного представления о финансах королевства. В бумагах Фуке царил хаос, отчетность велась на отдельных листках, которые он не хранил. Сводки дают представление о суммах, полученных центральным казначейством. А расходы?
Фактически Николя Фуке являлся непревзойденным взяточником, беззастенчиво грабил казну, но так, чтобы она не была пустой и постоянно пополнялась. Это был настоящий талант! Сюринтендант грабил всех, кого только мог. Его огромные доходы можно сравнить разве что с его не менее огромными расходами.
Примечательно, что, если ни один заимодавец или откупщик не мог удовлетворить его просьбу о кредите, он брал суммы из собственных средств. Так, в ноябре 1657 года, когда Мазарини оказался в серьезном положении из-за того, что солдатам французской армии давно не платили денег, Фуке дал государству в долг одиннадцать миллионов восемьсот тысяч ливров. В 1659 году долг французской монархии со стороны Николя Фуке достиг уже пяти миллионов. Вместе с Фуке и через него многие финансисты предоставили королю займы и авансы, помогая добиться военных побед и поддерживать блеск и славу двора. Могло ли это в конечном итоге нравиться Мазарини и особенно Людовику?
Стремясь создать себе влиятельную клиентелу, Фуке щедро раздавал пенсии и субсидии придворным, военным, должностным лицам, литераторам, деятелям искусства. Он строил себе великолепные резиденции, превосходящие по красоте и оснащенности удобствами королевские дворцы. По-настоящему Николя обуревали две страсти: дворцы и женщины, на которых он тратился без счета. Разве такой человек не мог не вызывать зависти?
Жизнь Фуке казалась постоянным праздником и чередой блестящих успехов. Да и сам он являл совершенный человеческий тип, запечатленный для потомков одним из его ближайших друзей – знаменитым художником Шарлем Лебреном. Лицо Николя было очень своеобразным. Большой лоб, прямой, немного длинноватый галльский нос. Под изогнутыми бровями выделяются красивые глаза. Их испытующий, острый взгляд буквально вонзается в собеседника и не выпускает его из поля зрения. На фоне бледных щек под тонкими усами с опущенными вниз концами вырисовываются сочные и яркие губы. С них не сходит улыбка, выражающая пресыщенность и разочарование.
Весь облик Фуке являл подлинную аристократичность. На портрете он строго, но по моде одет в черные одежды из дорогой ткани. На праздниках, конечно, он одевался более пышно и менее строго, предпочитая итальянские костюмы, что весьма импонировало Мазарини. Руки у сюринтенданта финансов были тонкими и гибкими, как у музыканта, постоянно касавшегося нежных струн скрипки или виолончели. Но, возможно, то были руки опытного любовника, знающего толк в ласках. Женщины это чувствовали и любили его не только за красивую внешность и богатство. Однако существовало исключение – Луиза де Лавальер, первая настоящая любовница Людовика XIV, любила всю свою жизнь только одного короля и отвергала настойчивые ухаживания Фуке.
Своим «недобропорядочным богатством» сюринтендант создал себе столько же врагов, сколько и друзей. Его амбиции постоянно сталкивались с амбициями других людей. Фуке отличался непомерным самомнением и необузданной гордыней. «Разве есть что-то недоступное для меня?» – таков был девиз этого самонадеянного человека. Казалось, он мог купить все на свете и построить резиденцию,
Именно таким он построил в своем владении Воле-Виконт дворец, способный поразить воображение самых тонких ценителей прекрасного и поднявший престиж хозяина на недосягаемую высоту. Для строительства были разрушены три деревни и приглашена самая блестящая «команда» деятелей искусства того времени. Все детали меблировки, внутренней отделки дворца, архитектурного замысла в целом были детищем архитектора Луи Лево, художника Шарля Лебрена, скульпторов Франсуа Жирардона и Франсуа Ангье, садовника Андре Ленотра. Работы начались в 1656 году и продолжались около трех лет. На строительстве трудились восемнадцать тысяч человек, а расходы превысили восемнадцать миллионов ливров. Богатство, власть и популярность сюринтенданта финансов представлялись современникам фантастическими.
Это еще не все. В одной из эксцентричных выходок Фуке был замешан и первый министр. В 1658 году Сервьен предложил кардиналу приобрести остров Бель-Иль в Атлантическом океане. На острове находилась маленькая крепость, окруженная несколькими километрами укреплений. Эта бывшая монашеская обитель принадлежала семье Поля де Гонди, кардинала де Реца, ныне пребывавшего в Риме. Мазарини не хотел терять контроль над важным стратегическим пунктом, служившим рейдом для кораблей, следовавших из Америки. Но сам не желал пускаться в авантюру – крупная сделка с семьей де Реца могла показаться окружению короля подозрительной. Поэтому первый министр фактически подставил Фуке: сюринтендант купил этот остров за один миллион триста тысяч ливров «по приказу короля».
Возможности талантливого финансиста и блестящего придворного казались неисчерпаемыми. Он был генеральным прокурором Парижского парламента, он затыкал одну дыру в бюджете королевства за другой, он же по приказу Мазарини проводил дипломатические переговоры. Именно Фуке достиг соглашения о женитьбе вступившего на английский престол в 1660 году Карла II Стюарта на португальской принцессе Изабелле Катарине. Умело используя деньги и искусство обращения с женщинами, он добился того, что польский король Ян Казимир назвал своим преемником племянника Анны Австрийской герцога Энгиенского. Цель была достигнута с помощью жены Яна Казимира Марии де Гонзага. Тем не менее, как показала история, подобные договоры с Речью Посполитой являлись чаще всего безрезультатными. Польша не была наследственным королевством, а представляла собой шляхетскую республику с выборным королем и архаическим правом «либерум вето». Любой захудалый шляхтич на сейме мог сорвать своим голосом «против» выборы короля, до этого долго и нудно готовившиеся польскими и иностранными политиками.
Сюринтендант финансов также продлил франко-шведский союз и подписал торговый договор с Голландией. Но еще задолго до смерти первого министра над головой Фуке начали сгущаться черные тучи.
То, что его изначально не любил Людовик, было понятным. Сверхкоролевское богатство сюринтенданта, его претензии на власть и умение влюблять в себя самых блестящих женщин двора, в том числе и женщин короля, не могли понравиться молодому монарху, в душе которого уже зародились и зрели мировые амбиции. Монарху, который кроме профессии короля ничего не знал и не умел и довел свое дело впоследствии до абсурдного совершенства.
Но то, что Фуке недолюбливал и даже побаивался сам его патрон, было, пожалуй, даже интересным. Ведь первый министр сам выдвинул его на широкую арену власти, сам с его помощью делал деньги, сам осыпал его непомерными похвалами. Но уже с середины 1650-х годов кардинал вел двойную игру. Как-то, сидя вечером за картами с Мазарини и Кольбером, Анна Австрийская заметила:
– А не пригласить ли нам четвертым Фуке?
– Нет, Ваше Величество, мы полагаем, что это будет излишним, – почти в один голос ответили первый министр и Жан-Батист.